Глава 1. Как узнали о существовании генов?

Эта книга - рассказ о том, как люди научились направленно изменять наследственность. Что такое наследственность, знают все. Признаки, по которым каждый живой организм, в том числе и человек, отличается от другого, унаследованы ими от родителей. Не наследуются лишь признаки, полученные в течение жизни организма, будь то вырезанный аппендикс, знание математики или умение играть на гитаре.

В давнее время самого понятия "наследственность" не существовало. Коренные жители Австралии, например, еще в начале нашего века считали, что и физические, и духовные качества человек получает не от родителей, а от духа предка, который вселяется в него при рождении, а до того дожидается появления своей смертной оболочки где-нибудь в большом муравейнике или скале причудливой формы. По-видимому, это поверье было широко распространено. Когда в 20-е годы нашего века мальчика-чукчу учитель спросил, как назвали его только что родившуюся сестру, тот очень удивился: "Да ведь это вернулась та сестра, что умерла прошлой зимой".

Причуды наследственности иногда приводят к тому, что ребенок оказывается похожим не на отца и мать, а на гораздо более отдаленного предка. Конан Дойль в "Собаке Баскервилей" описал случай, когда и духовные, и физические черты Гуго Баскервиля возродились в его отдаленном потомке Стэплтоне. Истории о Шерлоке Холмсе выдуманные. Но вот Чарлз Дарвин привел пример, касающийся собаки английского аристократа. Чистокровная собака из породы пойнтеров принесла четырех щенят бело-сизой, совершенно несвойственной пойнтерам окраски. Через два года одного из этих пойнтеров увидел друг владельца и узнал в нем старую собаку Сапфо, когда-то удивлявшую всех необычным бело-сизым окрасом. Когда навели справки, оказалось, что молодой пойнтер - праправнук Сапфо: в нем возродились ее черты - через четыре поколения вполне нормально окрашенных родителей. Эти факты наталкивали на мысль, что наследственность - свойство явно материальное.

В конце концов люди стали понимать, что дело не в духах предков: предки возрождаются в потомках лишь потому, что передают по цепи поколений нечто такое, что определяет их признаки. Тогда и появились пословицы вроде "От худого семени не жди доброго племени", "Яблоко от яблони не далеко падает". Возникли и первые родословные - монархов, аристократов, собак и породистых лошадей. Сначала они были устными. Перечислить своих предков по возможности вплоть до основателя рода считалось совершенно необходимым для полноправного члена рода.

Самая древняя из родословных домашних животных изображена на обломке глиняной печатки, найденной в Эламе (междуречье между Тигром и Евфратом). Мы видим, что 6000 лет назад люди не только разводили лошадей, но и имели отдельные их породы. На печатке четко видны наследственные признаки лошадей - прямой, выпуклый и вогнутый профиль и особенности гривы (торчащая и свисающая). У некоторых грива, по-видимому, отсутствовала, как у лучших современных туркменских аргамаков. Возможно, это не родословная, а своего рода отчет о скрещивании для выведения наилучших пород лошадей.

У растений половое размножение, а значит, и возможность скрещивания открыл лишь в 1694 г. немецкий ученый Р. Я. Камерариус, хотя искусственное опыление финиковой пальмы на Востоке, в том же Двуречье, практиковалось тысячи лет. Финиковая пальма - растение двудомное, и садоводы поняли, что без мужских растений урожая не получить. Но пальма считалась исключением.

Поняв значение наследственности, люди начали задумываться над тем, как ее изменить. Всем хотелось иметь более быстрых лошадей, более могучих тягловых быков и молочных коров, наилучшие плоды и овощи и детей определенного пола. В примитивных человеческих обществах чаще всего ценились мальчики. Престол наследовался, как правило, по мужской линии, а в древнем Китае только сын имел право приносить жертвы духам предков. Увы, самый всемогущий монарх, имевший абсолютную власть над жизнью и смертью своих подданных, не мог гарантировать себе наследника мужского пола, как, впрочем, не можем мы сделать этого и сейчас.

Желания людей всегда опережали имеющиеся в их распоряжении средства. Поэтому до эпохи научных прогнозов жрецы "предсказывали" будущее по полету птиц и кишкам жертвенных животных, шаманы лечили заклинаниями, алхимики пытались получить золото из мочи, а мечтатели всех времен и народов "достигали" Луны на птичьих крыльях и воздушных шарах.

Мечта об управлении наследственностью нашла воплощение в той системе взглядов, которую назовем гомеопатической. Как известно, гомеопаты лечат "по подобию": если какое-нибудь вещество в больших дозах, например, повышает температуру или вызывает расстройство желудка, в микроскопических дозах оно, по их мнению, должно вызывать обратный эффект. Хотя гомеопаты в своих поисках нашли действительно эффективные лекарственные средства, такой подход сейчас кажется наивным. Но именно он твердо укоренился в попытках изменить наследственные свойства. Каннибалы дикарских племен поедали мозг, сердце и печень убитого врага, чтобы унаследовать его ум и храбрость (обычай сохранился до наших дней: самураи второй мировой войны называли его кимотори). Библейский герой Иаков открыл простой и эффективный способ изменения масти овец: чтобы родился пегий ягненок, нужно показать овце тополевый или миндальный прутик с удаленной полосами корой.

А герой Дюма ван Берле вывел черный тюльпан в одноименном романе. "Он спрятал в темном помещении те семена, которые должны были дать черный цвет, выставлял на солнце или на свет лампы те, которые должны были дать красный, ставил под отраженный от воды свет те, из которых должны были вырасти белые тюльпаны".

Были и рецепты получения в потомстве определенного пола по заказу. Так, в племени масаи в Африке твердо верили, что, если дать будущей матери ложку львиного жира, родится мальчик, по храбрости не уступающий льву, а пол-ложки гарантирует рождение девочки. Академик Б. Л. Астауров, много сделавший в изучении наследуемости пола, уже в наши дни грустно писал, что получает десятки писем, в которых излагаются как научные открытия рецепты получения мальчика и девочки, не менее забавные и столь же "обоснованные".

И все-таки люди изменяли наследственность, причем порой даже не подозревая об этом. Чарлз Дарвин показал, что началось это с бессознательного отбора, когда хозяева сохраняли в первую очередь самые ценные экземпляры домашних животных и растений. О направленном изменении пород даже не думали. Тем не менее они менялись из поколения в поколение.

Когда люди поняли значение наследственности, появился новый метод - целенаправленный подбор лучших производителей и вполне сознательный отбор, в котором на племя оставлялись самые лучшие потомки. С тех пор выведение нужных в хозяйстве сортов растений и пород животных пошло семимильными шагами. Началось это сравнительно недавно. 12-11 тыс. лет назад резкое увлажнение климата привело к гибели обильные стада травоядных животных Евразии. Мамонты и дикие лошади, первобытные быки, бизоны, антилопы и северные олени стали вымирать - резко сократилась их численность или они откочевали в другие места. А ведь эти животные были основой тогдашнего хозяйства. В таких условиях человечество ухватилось за соломинку - стебель однолетнего злакового растения.

Сравните тонкие мочалистые корни дикой моркови и современную каротель, яблоню-дичок и культурные сорта; вспомните все разнообразие пород лошадей, рогатого скота и собак, тяжелые колосья пшеницы - прогресс кажется несомненным. Большинство пород и сортов уже не может размножаться без помощи человека. Самые яйценоские куры, несущиеся чуть ли не каждый день в году, утратили инстинкт насиживания, без инкубаторов они вымрут. У кукурузы в початке зерна плотно закрыты листовыми обвертками, так что потери урожая минимальные, но рассеваться сама она не может. А некоторые растения вообще семян не образуют - вспомним бананы и махровоцветные растения наших цветников.

И все же, несмотря на успехи селекции, наследственность нужных человеку форм изменялась не так быстро, как хотелось бы. Человечество росло, а производство в первую очередь пищи отставало. В обществах с несовершенными социальными отношениями голод оставался вполне реальной угрозой. В слаборазвитых странах, где успехи хозяйства до последнего времени искусственно тормозились, он и сейчас уносит немало жизней.

Значительную роль в отставании производства сельскохозяйственных продуктов сыграло то, что вплоть до начала нашего века селекция и гибридизация не имели твердой научной основы - науки о наследственности и изменчивости, которую мы сейчас называем генетикой. Наполовину искусство, наполовину ремесло, собрание иногда противоречащих друг другу правил, полученных из наблюдений и опытов, - вот чем было тогда растениеводство и животноводство.

Как начиналась генетика как наука. Наука о наследственности (и изменчивости) ведет начало от блестящих опытов Грегора Иоганна Менделя, в 60-х годах прошлого века скрещивавшего разные сорта гороха в крошечном палисадничке под окнами своей кельи августинского монастыря в городе Брно (Чехословакия). Работа Менделя в XIX в. прошла незамеченной. Скромный ученый-любитель на 35 лет опередил современное ему развитие науки. Лишь в 1900 г. законы Менделя были переоткрыты сразу тремя учеными - Г. де Фризом, К. Корренсом, Э. Чермаком. Этот год и считается начальным для генетики.

В начале нашего века генетика развивалась очень бурно и уже в 20-е годы вполне заслуженно могла гордиться своими успехами. Многие из полученных в то время результатов были развиты и продолжены трудом последующих поколений ученых, что-то было исправлено, но основные выводы и сейчас неоспоримы.

Как излагались в середине 20-х годов основные выводы генетики? Попробуем повторить их по книгам тех лет.

1. Все наследственные свойства живых организмов, а точнее развитие этих свойств в индивидуальном развитии организма, определяются определенными материальными, дискретными, т. е. отделяемыми друг от друга, частицами. Их назвали генами. Именно гены передаются из поколения в поколение при делении клеток.

2. При каждом делении клеток гены должны размножаться, удваиваться в числе. Иначе они просто потеряются; к примеру, через 50 поколений в клетках их будет в 2⁵⁰ раз меньше, чем у клетки-родоначальницы.

3. Гены у высших организмов - эукариот - расположены в ядрах клеток; лишь немногие встречаются в цитоплазме клеток и определяют так называемый матроклинный тип наследования - по женской линии. Ведь мужская половая клетка цитоплазмы практически лишена (сейчас известно, что внеядерные гены не "плавают" в цитоплазме, а встроены во внутриклеточные органеллы - митохондрии, а у растений еще и в пластиды).

4. В ядрах гены лежат не "россыпью", а образуют линейные структуры хромосомы, хорошо различимые в оптический микроскоп. Число хромосом варьирует от двух (у малярийного плазмодия) до тысячи и больше (у некоторых растений и простейших). "Вещество наследственности" - хроматин ядра - конденсируется в хромосомы при делении клеток, в растущей клетке хромосомы не видны. Ни ядер, ни хромосом у прокариот - бактерий - не видно, но гены, очевидно, имеются и у них, так как есть наследственные свойства.

5. При половом размножении, при слиянии мужской половой клетки с женской, потомок получает один набор хромосом от отца, другой - от матери. Поэтому все клетки организма имеют двойной набор хромосом - отцовский и материнский. Редко наблюдается партеногенетическое размножение (без оплодотворения), когда начало организму дает неоплодотворенная яйцеклетка или клетка тела (соматическая).

6. При образовании половых клеток (гамет) число хромосом уменьшается вдвое (гаплоидный набор хромосом - n). Нормальное (диплоидное число - 2 n) восстанавливается при слиянии половых клеток. Этот процесс предугадал еще Мендель: ведь в противном случае число хромосом удваивалось бы с каждым новым поколением и жизнь, конечно, скоро стала бы невозможной.

7. При обычном делении клеток ядерное вещество умножается вдвое, а затем делится между дочерними клетками (митоз). Хромосомы при этом расщепляются в продольном направлении. При образовании половых клеток ядро делится дважды, а хромосомы только один раз (мейоз), потому в каждую гамету попадает лишь половина хромосом диплоидного набора.

8. При мейозе хромосомы, полученные от разных родителей, образуют пары. Парные хромосомы, одна из которых происходит от материнского организма, а другая от отцовского, называют гомологичными хромосомами; не расщепляясь вдоль, они расходятся по вновь образующимся половым клеткам.

9. Расхождение отцовских и материнских хромосом по новым гаметам - процесс случайный. Число вариантов здесь равно 2 в степени, равной числу хромосом в гаплоидном наборе: у плодовой мушки-дрозофилы, например, из 2⁴= 16, а у кролика - 2²²=4 385 000. Случайный набор хромосом в мужской гамете плюс случайный набор в женской - это исключает вероятность возникновения совершенно одинаковых оплодотворенных яйцеклеток - зигот, т. е. одинакового потомства. (Вы спросите: а как же однояйцевые близнецы? Они генетически идентичны, одинаковы, потому что развиваются из зиготы, разделившейся один или два раза, реже больше.)

10. Случайное расхождение хромосом при мейозе не единственная причина возникновения разнообразия в потомстве. Выстроившись попарно, гомологичные хромосомы могут обмениваться частями. Этот процесс получил название кроссинговера (перекреста). В результате гены, полученные от отца и матери (из разных гомологичных хромосом), могут оказаться сцепленными в одной хромосоме.

11. Генетики разгадали, почему в одних случаях на свет появляется мальчик, а в других - девочка. У высших организмов пол определяется хромосомами. У женщин две гомологичные половые хромосомы - XX, у мужчин пол, как говорится, гетерогаметен - одна хромосома X, другая Y. Так пол определяется у человека, мушки-дрозофилы и многих других животных. Такой же механизм описан и для ряда двудомных растений, например реликтового дерева гинкго. (Интересно, что у птиц, бабочек и некоторых рыб, наоборот, мужской пол гомогаметен, а женский гетерогаметен.) Ясно, что после мейоза, когда число хромосом уменьшается вдвое, все яйцеклетки в первом случае будут иметь хромосому X, а сперматозоиды - или X, или Y. В зависимости от того Х- или Y-сперматозоид сольется с яйцеклеткой, набор получится XX (девочка) или XY (мальчик). Считалось, что вероятность этих событий 50×50. Однако потом удалось установить, что Y-сперматозоиды более жизнестойки и процент новорожденных мальчиков существенно выше. Видимо, этот механизм возник, чтобы компенсировать повышенную смертность мужчин на охоте и войне. Любопытно, что, если в семье одна за другой рождаются девочки, значит, в этом "повинен" отец (его Y-сперматозоиды отличаются пониженной жизнестойкостью).

Хромосомный механизм определения пола развился не сразу - у рыб половые хромосомы трудно, а то и невозможно отличить друг от друга, и пол часто определяется внешними условиями. Молодые угри, например, в пресных водах становятся самками, а в устьях рек - самцами.

12. Гены не оказались стабильными на 100%. Редко, с частотой в среднем 10^-5 на поколение, гены менялись, и это находило отражение в изменении признаков организма. Такие наследственные изменения назвали мутациями. Удалось установить, что частота мутаций возрастает при воздействии жесткого излучения, например рентгеновских лучей и некоторых химических веществ. Это вселяло надежды на разработку методов направленного изменения наследственности, если бы не одно досадное обстоятельство.

13. Мутагенез (мутационный процесс) оказался процессом случайным. Какой ген, скажем, при облучении рентгеном изменится и в какую сторону, предсказать невозможно. Ведь какой бы мы ни использовали фактор внешней среды, чтобы воздействовать на наследственность, она изменялась случайным образом, без всякого соответствия мутагенному фактору.

14. И все же мутационный процесс можно использовать для изменения наследственных свойств. Случайные и непредсказуемые превращения генов (мутации) приводят к тому, что практически каждый ген оказывается представлен несколькими, двумя и более, разновидностями. Эти формы генов назвали аллеломорфами или просто аллелями. Г. Мендель в своих опытах как раз и наблюдал наследование разных аллелей одного гена (один аллель вызывал, например, желтую окраску горошин, а другой - зеленую). Ясно, что организм может иметь не более двух аллелей одного гена - каждый в своей гомологичной хромосоме; соответственно в гамете может быть только по одной гомологичной хромосоме от пары и только по одному аллелю. Разные аллели могут отличаться по силе воздействия на развитие признаков (рис. 1). Если, например, аллель, вызывающий появление желтого цвета горошин, подавляет расположенный в парной хромосоме аллель зеленого цвета, он доминантный, а зеленый соответственно рецессивный. Рецессивный аллель проявляется в признаке организма, в фенотипе, только в том случае, если имеется в обеих гомологичных хромосомах. Тогда говорят, что организм гомозиготен по данному гену. Иногда, впрочем, оба аллеля обладают одинаковой силой воздействия на развитие признака. Их называют кодоминантными.

Рис. 1. Схема наследования признаков. При скрещивании мышей, гомозиготных по рецессивному (аа) и доминантному (АА) аллелям, гибриды первого поколения имеют доминантный признак (серый цвет). Во втором поколении рецессивный признак выщепляется в среднем в 25% случаев

Проводя скрещивание и отбор в потомстве, мы можем получать породы животных и сорта растений, гомозиготные по тому аллелю, который нам нужен. С развитием генетики селекция обрела прочный научный фундамент. Но для того чтобы вести селекционную работу, нужен материал для нее: как можно больше форм генов, накопленных эволюционным процессом. Это хорошо понимал наш замечательный генетик академик Н. И. Вавилов, задавшийся целью собрать со всего земного шаpa коллекцию сортов всех сельскохозяйственных растений.

Коллекция Н. И. Вавилова - это живой запас генов, с которым и работают селекционеры, комбинируя их в разных сочетаниях. С домашними животными дело до последнего времени обстояло хуже. Многие ценные местные породы кур и лошадей, рогатого скота и свиней были потеряны или оказались близки к исчезновению. Лишь в последние годы по инициативе академика Д. К. Беляева стали создавать для них "заповедники". В ряде случаев естественного запаса аллелей оказалось недостаточно, и генетики разработали методы, повышающие частоту возникновения мутаций. Появились кобальтовые пушки, обрабатывающие семена и растения жестким излучением, а также супермутагены - вещества, вызывающие мутации в 100% случаев.

Можно ли сказать, что с успехами генетики мы обрели полную власть над геном, получили возможность изменять наследственность в заданном направлении? К сожалению, нет.

Как генная инженерия возникла... до своего рождения. Если же говорить конкретно: чего не хватало научно обоснованной гибридизации и селекции? В первую очередь нужно было преодолеть недостатки, лежащие в природе самой гибридизации. Скрещивая представителей разных пород, гибридизатор объединял генотипы - совокупности множества генов, вместе с нужным для него признаком получал много ненужных, а то и вредных. Образно говоря, получить богатое наследство можно было только вместе с доброй сотней "неимущих родственников". Вот если бы вставить в хромосому какой-нибудь определенный ген по желанию. Увы, на уровне классической генетики это казалось совершенно невозможным. Кроссинговер, позволяющий переносить ген из одной хромосомы в другую, также случайный процесс.

Второе затруднение заключалось в том, что гибридизация успешно идет только внутри вида. Межвидовые гибриды часто оказывались нежизнеспособными или бесплодными, а между более отдаленными формами не получались вообще. Собственно само понятие биологического вида теперь определяется через генетическую изоляцию. По-видимому, это общебиологический принцип. Наш крупный генетик Н. В. Тимофеев-Ресовский полагал, что именно генетическая обособленность одного вида от другого и делает возможной прогрессивную эволюцию. Если бы виды скрещивались без всяких ограничений, до появления человека и открытия генетики дело бы просто не дошло. Землю и сейчас населяли бы простейшие организмы, хорошо приспособленные к самым разнообразным условиям, но к прогрессивной эволюции неспособные.

Полезный признак, возникнув в одном виде, там и остается - в предковом виде и его потомках. Успехи эволюции в одной линии не могут быть заимствованы другими линиями. В результате, как справедливо писал С. Лем, старый человек - существо беззубое, хотя эта эволюционная задача несколько раз успешно была решена (у грызунов, акул и т. д. зубы растут всю жизнь). Генетики разработали приемы, позволяющие понизить уровень барьера, возникающего между близкими видами при скрещивании (главным образом у растений). Но все они были применимы лишь при гибридизации близких форм. Недаром на Украине бытует выражение "Як на вербе груши" как синоним чего-то небывалого, невозможного.

Дальнейшее развитие генетики тормозилось тем, что ученые не знали, из какого вещества (или веществ) состоит ген. Да и вещество ли это - в том смысле, как его понимают химики? Успехом пользовалась идея о том, что наследуются не химические соединения, а процессы аутокатализа, когда все характерные для организма вещества сами запускают и ускоряют свой синтез. Более того, некоторые генетики даже гордились тем, что, не зная материальной природы генов, обозначая их алгебраическими символами (доминантный аллель - прописной буквой, рецессивный - строчной), они уверенно могут предсказать их поведение по изменению свойств фенотипов при скрещивании. Так же врачи тогда (да и сейчас) ставили диагноз "грипп", не нуждаясь в электронном микроскопе, чтобы увидеть частицы вируса. Достаточно внешних признаков - высокой температуры и насморка у больного. Но уже в 20-е годы были сделаны открытия, обещавшие революцию в генетике.

Так как микроорганизмы из надцарства прокариот имеют хорошо наследуемые признаки (способность к синтезу каких-либо соединений, патогенность, цвет и форма колоний, выросших на твердой среде, и т. д.), никто не сомневался, что гены есть и у микробов. Но у микробов нет ни ядра, ни хромосом, видимых в световой микроскоп, как будто бы нет и полового процесса, приводящего к обмену генами и перемешиванию их в каждом новом поколении. Ставший стандартом для высших организмов анализ скрещиваний (гибридологический анализ) здесь не подходил.

В 1928 г. Ф. Гриффитс исследовал две разновидности, два штамма бактерий - пневмококков. Они образовывали на твердой питательной среде колонии разной формы (с ровным краем и с зазубренным) и, главное, по-разному действовали на подопытных мышей. Один штамм вызывал у мышей смертельную пневмонию (воспаление легких), другой был безвредным. Ф. Гриффитс убил клетки "смертельного" штамма высокой температурой и смешал их с живыми клетками штамма безопасного. Результат получился сенсационный: безвредный штамм приобрел способность убивать мышей! Что из этого следовало? То, что из убитых и разрушенных клеток патогенного штамма выделяется какое-то вещество, условно названное фактором Гриффитса. Он может включаться в живые клетки, изменяя наследственные свойства организма. Не ген ли это?

Сейчас мы знаем, что Ф. Гриффитс не был первым. За шесть лет до него крупнейший наш микробиолог и вирусолог, создатель вирусно-генетической теории возникновения рака Л. А. Зильбер вводил в брюшную полость морской свинки, зараженной сыпным тифом, мешочек из полупроницаемой пленки (коллодия). В мешочке была культура безобидной крупной бактерии - протея обычного. Побыв некоторое время в организме больной свинки, протей обрел способность склеиваться и выпадать в осадок (агглютинировать) под действием сыпнотифозной сыворотки. Это очень специфическая реакция. Организмы отвечают на появление в них чужих белков и полисахаридов (антигенов) синтезом новых белков - антител. Антитела (мы теперь их называем иммуноглобулинами), присоединяясь к молекулам чужих белков и к оболочкам бактерий и вирусов, склеивают их, переводя в безопасное для организма состояние. Антитело действует только против своего антигена, и потому противодифтерийная сыворотка не может вылечить от тифа. Значит, опыты Л. А. Зильбера можно истолковать так: какое-то вещество, выделяемое сыпнотифозным микробом, проходя через полупроницаемую мембрану (через нее проходят молекулы и вирусы, но не бактерии), изменяет наследственные свойства протея, делая его похожим на сыпнотифозную палочку. Полученный штамм (Х-протей) стойко передавал свои новые заимствованные от сыпнотифозной палочки свойства 18 лет, пока не был утерян во время Отечественной войны.

Явление передачи признаков от одного штамма и вида к другому, получившее название трансформации, т. е. превращения, и подсказало путь для выяснения химической природы гена. Следовало только накопить фактор Гриффитса в количестве, необходимом для химического анализа. Задача была не из простых, поскольку в то время в практику лабораторий еще не вошли радиоактивные изотопы и не было ни современных тонких методов разделения, ни способов анализа сверхмикроколичеств неизвестных соединений.

10 лет английские ученые О. Эйвери, С. Мак-Леод и М. Маккарти трудились над выделением, очисткой и анализом фактора Гриффитса, пока в 1944 г. не пришли к выводу, что это вещество, давно и хорошо известное, обнаруженное в изобилии в хромосомах всех организмов и всех половых клетках, - дезоксирибонуклеиновая кислота (ДНК).

С 1944 г. можно вести начало новой отрасли естествознания - молекулярной биологии. Сразу после войны на ДНК "накинулись" во многих лабораториях мира, и открытия посыпались градом.

Пожалуй, никто в то время не заметил, что Л. А. Зильбер в 1922 г. и Ф. Гриффитс в 1928 г. неожиданно для себя и в конечном счете случайно осуществили тысячелетнюю мечту человечества: направленно изменили наследственность, перенеся ген от одного организма к другому. Не имеет значения, что это было проделано на микробах, к тому же в далеких от практической деятельности экспериментах. Начало было положено: перенос единичного гена из одного генома в другой был обнаружен и описан. Можно сказать, что генная инженерия возникла... до своего рождения.