Иоганн становится Грегором

Лекция по математике окончилась, и студенты стали с шумом подниматься со своих мест.

- А вас, Мендель, я попрошу задержаться, - обратился профессор Франц к одному из студентов, коренастому большеголовому блондину с серыми глазами и курчавыми волосами.

- До меня дошли слухи, - начал профессор, когда они остались одни, - что вы собираетесь бросать запястий. Так ли это, друг мой?

- Увы, это правда. Видимо, наука не для меня. Я страстно хотел учиться, и все шло хорошо, пока отец был здоров. Но он стал калекой. После того как тяжелое бревно разбило ему грудь, он все время болеет. Он передал свое хозяйство господину Штурму - мужу моей старшей сестры, но тот и слышать ничего не хочет о том, чтобы поддержать меня до окончания университета. Мне помогла только младшая сестра. О Терезия - святой человек, дай бог ей здоровья и хорошего жениха! Она отказалась в мою пользу от части своего приданого. Только благодаря ей я и заканчиваю сейчас философские классы.

- А что, если вам попробовать самому зарабатывать на жизнь и на учение?

- Разве я не пробовал, господин профессор? Ведь тех денег, что дала Терезия, едва ли хватило бы и на полгода. Я уж несколько лет зарабатываю себе на пропитание и учусь. Но здоровье мое оставляет желать лучшего. Я и так, находясь в последнем классе гимназии, проболел почти целый год и должен был даже вернуться домой. Нет, подобное напряжение мне более не под силу.

Франц задумался. Этот мужиковатый студент из числа самых способных, а в усердии ему вообще нет равных. Ведь если бы он смог окончить университет, из него определенно вышел бы толк, не то что из этих богатых бездельников, которые только и думают, как бы поволочиться за девками или нализаться в кабаке.

- Знаете что, Иоганн, - говорит он наконец, - я придумал, что вам делать. Вам нужно идти в монахи.

- А что мне это даст, кроме дарового куска хлеба. Лучше уж я вернусь в деревню и займусь пчеловодством или садоводством. На пропитание я всегда заработаю, а наблюдать жизнь пчел и растений - это такое увлекательное и поучительное занятие.

- Вы не правы, мой молодой друг. Монастырь не только избавит вас от заботы о пропитании, но может также дать возможность усовершенствоваться в науках. И не в одном богословии. Правда, не всякий монастырь... Монастырь августинцев в Брюнне - это, думается мне, подходящее место. Аббат этого монастыря, Кирилл Напп, мой старый приятель. Это добрейшей души человек и человек очень недурно образованный. А что касается вольнодумства, - тут профессор понизил голос, - то старина Напп даст пару очков вперед иным из наших профессоров. Подумайте над моими словами, и, в случае чего, я помогу вам. Думаю, что Напп еще не забыл меня.

Этот разговор решил судьбу Иоганна Менделя. Крестьянский сын, родившийся в 1822 году в деревне Хайнцендорф (теперь Хинчице в Чехословакии), страстно желавший быть учителем и ученым, стал послушником августинского монастыря. Осенью 1843 года он был пострижен в монахи и получил новое имя - Грегориус.

Иоганн становится Грегором

То, о чем рассказывал профессор Франц, соответствовало действительности. Настоятель монастыря Кирилл Напп был выдающейся фигурой в культурной жизни Моравии тех лет; многие из передовых людей были его друзьями и частыми гостями в монастыре. Среди монастырской братии Мендель встретил интересных людей. Таковы, несомненно, были два философа - Матуш Клацель и Томаш Братранек. Первый впоследствии уехал в Америку, а второй стал профессором Ягеллонского университета в Кракове. Был среди них и Павел Кржижковский - композитор и реформатор церковной музыки, учитель знаменитого чешского композитора Яначека.

Напп был сторонником просвещения. Среди монастырской братии были и специалисты в области естественных наук - математики, физики, минералоги, ботаники. Они, помимо религиозно-церковных обязанностей, занимались преподавательской работой, а при самом монастыре создали ботанический сад, минералогические коллекции и гербарий. Новопостриженный брат Грегориус изучал в монастырском училище богословие и древневосточные языки, а кроме того, слушал лекции по естествознанию в Брюннском философском институте. Все же свободное время Мендель проводил с минералогическими и ботаническими коллекциями, которые были отданы в его распоряжение.

В 1847 году Менделя возвели в сан каноника (священника). Одной из его обязанностей стало исповедовать больных и умирающих в больнице Святой Анны. Но созерцание человеческих страданий настолько угнетающе действовало на его чувствительную душу, что он заболел нервным расстройством. Пришлось Менделя освободить от должности исповедника. Вместо этого ему предложили стать преподавателем в гимназии. Нужно ли говорить о том, с каким жаром он взялся за дело. Он вел занятия по математике, преподавал языки и стал одним из любимых учителей.

Но у Менделя не было формальных прав для занятия постоянной должности учителя. Он числился лишь "супплентом". Для получения звания учителя ему разрешили сдавать заочно экзамены по естествознанию и физике в Венском университете. Мендель представил требуемые сочинения и... получил неудовлетворительную оценку. Дело, видимо, в том, что в одном из своих ответов он подробно и весьма одобрительно изложил теорию образования Земли по Канту - Лапласу, что явно противоречило библейским сказаниям и не вязалось с его духовным саном. Несмотря на эту неудачу, Мендель добился, чтобы его допустили к очным экзаменам, и... снова провалился! Здесь, очевидно, сказалось отсутствие систематического образования.

Монастырское начальство явно благоволило к брату Грегору. Его продолжали привлекать к преподавательской работе, а осенью 1851 года Мендель, везя в кармане рекомендательные письма и просьбы прелата, поехал в Вену пополнить свое образование. В Венском университете тогда было много первоклассных ученых. Достаточно сказать, что курс физики Мендель слушал у X. Допплера, имя которого известно даже современным школьникам ("эффект Допплера"). Проучившись в Вене четыре семестра, Мендель вернулся в монастырь.

Он снова получил место учителя, на этот раз в реальном училище, и стал преподавать физику и природоведение. Но вряд ли обо всем этом пришлось бы рассказывать, если бы по возвращении из Вены он не начал опытов по скрещиванию разных сортов гороха, что принесло ему запоздалую всемирную славу.

Работа, которую провел Мендель, поистине удивительна. Когда теперь, через сто лет, читаешь его статью "Опыты над растительными гибридами", то не перестаешь изумляться упорству, трудолюбию, ясности мышления и новаторству, шедшему по нескольким линиям.

Из Вены Мендель вернулся с совершенно ясной целью и, видимо, вполне разработанным планом опытов. В отличие от своих предшественников, которые проводили межвидовые скрещивания, то есть имели дело с различиями по большому числу признаков, Мендель решил исследовать отдельные, ясно различимые признаки. Во всех первых опытах он скрещивал растения, которые различались только по одному какому-либо признаку и были вполне подобны друг другу во всем остальном. Кроме того, все его предшественники сильно разбрасывались, ставя опыты на большом числе видов. Мендель же решил сильно сузить свою задачу, но зато получить обширный и однозначный материал. Этому трудно поверить, но на проведение запланированной серии опытов с горохом он затратил десять лет.

Мендель долго выбирал подопытный объект. Известно, что он пытался экспериментировать не только с растениями. Так, у себя дома он разводил белых и серых мышей и скрещивал их друг с другом. Но опыты по скрещиванию животных ему приходилось скрывать как "безнравственные", являвшиеся для священнослужителя суетным занятием. Много он занимался разведением пчел, скрещивал разные породы, но никаких сведений о полученных им результатах до нас не дошло.

Однако и среди растений выбрать подходящий объект было делом далеко не простым. Мендель пишет в своей статье о тех требованиях, которым должен удовлетворять подопытный объект. Он остановился на горохе, который подходил по всем статьям.