Ново то, что хорошо забыто

В 1900 году были переоткрыты законы Менделя. Старому представлению о "смешении кровей" пришел конец. Ведь еще в прошлом веке скрещивание рассматривали как смешивание, о "смешении крови" нередко говорили в буквальном смысле, как о растворении одной крови в другой. Теперь стало ясно, что в основе наследования лежат неделимые и несмешиваемые менделевские факторы - гены. Эти новые представления не могли не заставить посмотреть по-иному и на проблемы эволюции. Но разные ученые смотрели на них по-разному.

Много напутал в эволюционном учении Август Вейсман. Помните, он резал хвосты белым мышам в течение двадцати двух поколений? Его утверждение о ненаследуемости приобретенных признаков было правильным. Но Вейсман создал теорию зародышевой плазмы, отрицая возможность вообще каких бы то ни было ее изменений. Оставался - единственный путь для наследственной изменчивости - смешение родительских "детерминантов". Ясно, что ничего нового при этом возникнуть не может. Организм, по Вейсману, - только "чехол" для вечной и неизменной зародышевой плазмы.

Но Вейсман был эволюционистом и одним из крупнейших дарвинистов. Он создал учение о зародышевом пути. Гипотеза Вейсмана о "зародышевой плазме" с ее "идами", "идантами", "детерминантами" и прочим была надуманной, умозрительной и оказалась неверной. В последние годы, когда писали о Вейсмане, то обычно подчеркивали и раздували его ошибки и заскоки, не говоря о том важном, что он сделал.

Вечная и неизменная зародышевая плазма умерла, но зародышевый путь остался. Действительно, преемственность между поколениями живых организмов осуществляется через ряд зародышевых клеток. Это твердо установленный факт. Вейсман первым оценил важность его для эволюционного учения. Для эволюции могут иметь значение только те изменения, которые произошли в зародышевых клетках. Он же ввел представление и о "зародышевом отборе" - об отборе, происходящем на уровне половых клеток.

Каковы бы ни были ошибки Вейсмана, он первым очистил дарвинизм от ламаркистских представлений. Именно тогда и родилось слово "неодарвинизм" - новый дарвинизм, дарвинизм, освобожденный от представлений о направленном влиянии среды на наследственную изменчивость. Если ученый верит во "внутреннее стремление к прогрессу", в то, что детеныши жирафа потому и рождаются с более длинной шеей, что жираф вытягивает шею, дотягиваясь до листьев на деревьях, то, что бы он ни говорил об отборе, он не дарвинист. Да, впрочем, если такое прямое влияние среды на наследственную изменчивость и существует, то отбор оказывается почти что не нужным. Во всяком случае, он перестает быть движущей силой эволюции.

Дарвинизм основой эволюции считает естественный отбор. Именно через отбор и происходит направленное влияние условий жизни на наследственную изменчивость. Сама по себе наследственная изменчивость случайна. Но под воздействием окружающей среды отбираются признаки, которые лучше других соответствуют условиям жизни. Неодарвинизм - это, по сути дела, восстановление первоначальных взглядов Дарвина на происхождение видов, пока инженер Дженкин не смутил его своим парадоксом.

Вейсман создал свои теории до переоткрытия законов Менделя. И последующие дискуссии по эволюционному учению далеко не всегда оказывались связанными с развитием менделизма. Главная проблема, возникшая к концу века, сводилась к выбору между неодарвинизмом и неоламаркизмом, а проще - к решению вопроса, наследуются или нет признаки, приобретенные организмом в течение его жизни.

Во время этого великого спора не все, подобно Каммереру, ставили лабораторные опыты. Многие ученые занимались наблюдениями в природе, надеясь здесь получить ответ на волнующий вопрос. А некоторые искали истину в пыли библиотек и архивов. И выяснились презанятнейшие вещи. Например, оказалось, что мысль о том, что приобретенные признаки не передаются потомству, вовсе не нова. Еще в 1834 году вышел научный трактат под заглавием "Всеобщий закон природы". Его автор писал: "Люди, у которых отрезана нога, являются с точки зрения размножения столь же целостными особями, как и животные, у которых подрезаны хвост и уши, ибо дети первых в столь же малой степени одноноги, как потомство последних не рождается на свет с укороченными ушами... Если вы отпилите вашим коровам и быкам рога, то, несмотря на это, их телята все же будут иметь рога. Однако если вы скрестите корову, лишенную рогов в силу ее внутренних задатков (такие особи встречаются в некоторых местах), с подобным же безрогим быком, то их потомство не будет тоже иметь рогов".

Ново то, что хорошо забыто

Эти строки принадлежат русскому академику Карлу Максимовичу Бэру. Этот человек, имя которого сейчас вспоминают незаслуженно редко, так много сделал для развития биологии (да у. не только биологии), что о нем нельзя не сказать нескольких слов. По национальности Бэр - эстонец и воспитывался у себя на родине. Вначале он хотел быть врачом, закончил Дерптский (Юрьевский) университет, затем учился у крупнейших медицинских светил в Вене, но, работая у Деллингера в Вюрцбурге, так увлекся сравнительной анатомией, что стал естествоиспытателем. В течение нескольких лет он жил в Кенигсберге, но в 1834 году (именно тогда и был издан "Всеобщий закон природы") Бэра избирают в число российских академиков, и он навсегда возвращается на родину. Умер он в 1876 году в Дерпте глубоким старцем, не дожив лишь нескольких месяцев до своего 85-летнего юбилея. Несмотря на столь преклонный возраст, он не прекращал работать и, уже полуслепой, диктовал свои научные труды.

Самый выдающийся вклад Бэр сделал в эмбриологию - науку о зародышевом развитии. Он, по сути дела, является основателем этой науки. Хотя еще Гарвей изучал развитие куриного яйца, но именно Бэр первый действительно разобрался во всех тонкостях развития зародыша. Он предшественник Мюллера и Геккеля в открытии биогенетического закона, согласно которому индивидуальное развитие организма повторяет в общих чертах эволюцию вида. Бэр был одним из первых эволюционистов...

Но его деятельность не ограничивалась чистой биологией. Он многое сделал для организации рыболовства на Волге и Каспии. Открыл "закон Бэра", согласно которому в северном полушарии правый берег реки, как правило, выше левого, и объяснил это явление силами, возникающими при вращении Земли. Он написал книгу "Значение Петра Великого в изучении географии" и даже расследовал историю путешествий хитроумного Одиссея. Путем сопоставления описаний, даваемых в "Одиссее", с реальной географией он с большой убедительностью показал, что Одиссей путешествовал по Эвксинскому Понту древних - по Черному морю. Вот кто был Бэр. И именно он первым пришел к выводу, что приобретенные признаки не наследуются.

Но кто бы что ни утверждал, окончательным судьей может быть только опыт. Десятки ученых в разных странах в течение многих лет ставили опыты для выяснения вопроса: могут ли признаки, приобретенные родителями, наследоваться их потомками? В опытах получалось одно из двух. Либо они сразу давали отрицательные результаты, либо повторялась история Каммерера: вначале казалось, как будто получено доказательство наследования приобретенных признаков, а потом выяснялось, что допущена какая-то ошибка и результат опровергался. И из сотен опытов не нашлось ни одного, в котором было бы убедительно показано наследование приобретенных признаков.