"Слоеный пирог"

А сейчас мы попытаемся несколько подробнее разобраться в самой многоэтажности, многослойности структуры нашей индивидуальной психики, нашего "я". Ведь это действительно грандиозное строение: от основания - простейшего, недифференцированного "чувства существования" и до вершины - полностью осознаваемого чувства бытия в мире индивидуального "я" с абстрактным, логическим мышлением. Сколько же этажей в этом здании?

Упоминавшийся уже физиолог А. А. Герцен говорил о главных четырех этапах восстановления сознания после обморока. Некоторые ученые доводят их число до 20. Известный французский психиатр Анри Эй указывает, что при восстановлении сознания после обморока или сотрясения мозга "прохождение" через все эти этажи обычно длится какие-то секунды или немногие минуты. Но в некоторых случаях такое прохождение этажей растягивается на дни, недели и даже месяцы, и на каждом этапе восстанавливающееся сознание задерживается довольно надолго. Это бывает, например, при тяжелом поражении мозга вследствие инфекции или черепной травмы. В острой стадии заболевания дезинтеграция психики может дойти до такой степени, что у человека как бы ничего человеческого и не остается: полнейшая беспорядочность поведения, отсутствие какого-либо логического мышления. Хуже, чем у младенца. Но затем, по мере выхода из психоза, можно видеть, как постепенно восстанавливаются психические функции, упорядочиваются поведение, речь, мышление. Сменяются этап за этапом, и на каждом из них восстанавливающееся сознание может, застревая на какое-то время, вызывать тот или иной клинический синдром.

Но психологов, изучающих здоровую человеческую психику, всегда интересовали лишь самые главные ее уровни, основные слои. В первую очередь речь идет о выделении в нашей психике сознательного и бессознательного.

О "сосуществовании" (не всегда, правда, мирном) этих главных слоев в нормальной психике человека знали давно. Возьмем хотя бы такой простой пример: вы едете по делу на велосипеде и в это же время усиленно обдумываете то, что вам предстоит обсуждать. И хотя вы полностью ушли в себя, никаких происшествий не случается: вы не падаете с велосипеда, объезжаете по пути деревья, людей. Позднее, если бы вас спросили, вы не смогли бы вспомнить и малой доли из ваших дорожных восприятий. Вы бы, например, немало удивились, если бы вам сказали, что вы не ответили знакомым на их приветствие... Одновременно свершались два дела - одно сознательно (обдумывание предстоящей встречи), другое - бессознательно (езда).

Психологи всегда предпочитали исследование сознательных явлений психики: тут все яснее, легче ставить эксперименты, проще интерпретировать их результаты. К тому же неосознаваемые явления, бессознательное, часто представлялись вообще чем-то третьестепенным, малозначащим. В последнее время это пересмотрено.

Первым, кто обратил особое (даже чрезмерное) внимание на сферу бессознательного, был австрийский ученый З. Фрейд. Интересно складывалась судьба этого человека. Никогда не помышлявший о врачебной карьере, более того, даже недолюбливавший медицину и мечтавший лишь о "настоящей", "чистой" науке или о литературной деятельности, он все же в силу обстоятельств вынужден был стать не только медиком, но и врачом-практиком. Но о своих мечтах он не забыл и в конце концов в свою врачебную деятельность внес тот дух "чистой науки" и любви к литературе, которыми грезил в юности. Все его основные работы содержат чисто умозрительные выводы, подчас фантастические предположения, но зато читаются как увлекательный роман. А. В. Соколов в статье, опубликованной в журнале "Вопросы философии" (1982, №8), справедливо объясняет причины огромного успеха концепций З. Фрейда на Западе среди людей искусства тем, что он сам был как бы талантливым романистом и драматургом, ибо его теории в чем-то сходны со средневековыми пьесами о нравах, где действуют герои, негодяи и чудовища: здесь "Я", "Оно" и "Сверх-я" ведут между собой тяжкую борьбу, там Эрос сражается с Танатосом...

Несмотря на крупные ошибки и ложные выводы, работы З. Фрейда чрезвычайно талантливы - недаром они привлекают интерес и исследователей, и думающих читателей вообще вот уже много десятилетий. Для наших "узких целей" мы коснемся некоторых его взглядов на психическую деятельность человека и на роль в ней бессознательного.

З. Фрейд всю психическую сферу человека разделил по "чисто вертикальному" принципу на три главных слоя: "Оно", "Я", и "Сверх-я". "Оно" - низший слой, бессознательное, то, что роднит нас с животными. Это сфера неосознаваемых влечений, инстинктов, среди которых главное место принадлежит половым. Тут же находятся инстинкты агрессивности, защиты жизни - самосохранения.

"Сверх-я" - зона всех тех моральных принципов, высших человеческих качеств, которые приобретаются человеком в течение его жизни. "Я" - средний слой человеческой психики, его сознание в "повседневности", то, чем мы располагаем в своей обычной деятельности. "Оно" - по своей природе (это ведь основные жизненные инстинкты!) очень настойчиво, постоянно напоминает о себе, требует удовлетворения низших, часто "грязных" влечений. Но чтобы завладеть нашим "Я", подчинить его, содержимое "Оно" должно пройти цензуру "Сверх-я". "Сверх-я" из-за своей "высокой морали", естественно, будет стараться не пропустить устремлений "Оно". Вот так бедное "Я" и вынуждено постоянно регулировать свое поведение, сообразуясь, с одной стороны, с побуждениями снизу (от "Оно"), а с другой - с высшими контролирующими функциями "Сверх-я". Иной раз возникающий между этими сферами конфликт вызывает столь значительные нарушения в психической деятельности, что это проявляется болезненными состояниями - неврозами и так называемыми психосоматическими заболеваниями (гипертония, язвенная болезнь и др.).

Но бывает, что бессознательное проникает в "Я" и без особенно больших "усилий". Например, такое случается во время сна: внутренняя цензура в эти часы значительно ослабевает ("цензор дремлет"), и идущие из "Оно" импульсы начинают себя проявлять в сновидениях. Это может быть настоящий шабаш бессознательного. И то, о чем человек никогда не сказал бы вслух, в чем даже себе не признался бы, вдруг выступает в своем абсолютно оголенном виде. Но бывает, что такое проявление неосознаваемого происходит не в прямой, открытой форме, а в завуалированной, как бы иносказательной. Тогда сновидение надо уметь еще и расшифровать, обнаружить его скрытый смысл. Иногда неосознаваемое способно проявить себя и в бодрствующем состоянии человека (дайте "цензору" чуть отвернуться в сторону или отвлеките его) в форме случайных обмолвок, описок...

З. Фрейд, несомненно, чрезвычайно преувеличивал роль бессознательного в нашей психической деятельности. Именно эти "темные", скрытые силы, по его мнению, в основном и руководят нами. Он говорил, что хотя "Я" и сидит на "Оно", как всадник на лошади, фактически руководить лошадью ему не дано. Чаще лошадь несет своего всадника, куда ей заблагорассудится... Придавая сексуальным мотивам ведущую роль в нашем поведении, З. Фрейд считал, что неудовлетворение их или попытка убежать от них ведет как бы к трансформации их в другой вид деятельности.

Чем только не наполнил З. Фрейд нашу бессознательную сферу! Тут и мнение о "невротичности" буквально всего человечества, ибо в бессознательной сфере каждого из нас находится "воспоминание" об одном ужасном событии прошлого - наши предки когда-то очень давно съели своего отца, и эта вина за содеянное тяготеет извечно над всеми людьми. Тут и трактовка мифа о Эдипе как о действительно имеющем место в нашей психике неосознаваемом сексуальном влечении дочери к отцу, а сына - к матери.

В нашей стране психоаналитические концепции З. Фрейда встретили с самого начала критическое отношение со стороны подавляющего большинства физиологов, психологов, философов. В противовес его идеалистическим, умозрительным построениям вопросы формирования, становления психической сферы человека в советской науке разрабатывались на реальных материалистических основах. Одним из таких оснований являлось учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности. В этом учении бессознательное понималось как особая форма рефлекторного отражения внешнего мира на уровне первой сигнальной системы. И. П. Павлов, признавая наличие бессознательного в психике человека (он говорил: "Мы отлично знаем, до какой степени душевная психическая жизнь пестро складывается из сознательного и бессознательного"), в то же время выступал против идеалистической трактовки его Фрейдом, характеризуя вообще учение последнего не как науку, а как новую религию.

Учениками И. П. Павлова в экспериментах было исследовано много неосознаваемых форм психической деятельности у человека. Например, было показано, как при истерической глухоте, при отсутствии сознательного восприятия звуков, удается выработать на эти звуковые раздражители условный рефлекс. В других опытах подобный больной, казалось, совсем не воспринимающий словесной инструкции, тем не менее вдруг начинал в своей деятельности следовать ей.

Материалистические позиции лежали в основе чрезвычайно интересных исследований неосознаваемой психической деятельности, проводимых известным грузинским психологом Д. Н. Узнадзе и его учениками. Результатом их явилось стройное учение об установке. Что такое установка? Это складывающееся в психической сфере определенное функциональное состояние, остающееся неосознаваемым, но сказывающееся на протекании тех или иных психических процессов, в том числе и полностью осознаваемых. Хорошо известны опыты Д. Н. Узнадзе с иллюзией веса шаров: если многократно давать испытуемому в одну руку более тяжелый шар, а в другую - более легкий, а затем дать в обе руки шары одного веса, то в той руке, которая ранее держала более тяжелый шар, новый шар будет казаться легче, чем шар, находящийся в другой руке. В психике человека, оказывается сформировалась в период предыдущих повторных опытов определенная бессознательная установка, которая и сказывается теперь по принципу контраста на результатах нового испытания.

Подобного рода неосознаваемые психологические установки формируются в психической сфере и в результате самых различных жизненных обстоятельств, событий, ситуаций. По мнению ученых школы Узнадзе, любая эмоция, любое переживание не исчезают бесследно, их функциональные механизмы могут иной раз надолго оставаться в нашей бессознательной сфере и сказываться на нашем последующем поведении. Не так ли мы, например, после домашней ссоры в течение целого дня на работе остаемся раздраженными и не совсем логично решаем те или другие служебные вопросы?

И все же, по мнению многих специалистов, проблема бессознательного в нашей психологической науке все эти годы разрабатывалась далеко не достаточно, и лишь в последнее время в этом вопросе произошел значительный сдвиг. Это нашло свое отражение, в частности, в проведении международного симпозиума по проблеме бессознательного в Тбилиси в 1979 году. На нем были чрезвычайно широко представлены ученые с самыми различными взглядами на эту проблему: и сторонники ортодоксального психоанализа, и те ученые Запада, кто отошел от идей Фрейда и ищет физиологическое обоснование бессознательного, и, разумеется, советские ученые, а также ученые других социалистических стран, разрабатывающие проблему бессознательного с материалистических позиций.

Результаты симпозиума свидетельствуют о том, что ортодоксальный фрейдизм терпит поражение в настоящее время и на Западе. Сейчас перед всеми передовыми учеными встает задача дальнейшего исследования бес сознательного с позиций истинной науки, современной нейропсихологии, нейрофизиологии. Советскими учеными были показаны реальные достижения в этом направлении. В частности, было продемонстрировано, как можно рассматривать роль бессознательного в нашей психи ческой деятельности на основании теории установки Было показано также, что для психики человека характер но не так противоборство, как соучастие, симбиоз сознательного и бессознательного. Каждый психический акт одновременно составляет бессознательное (или неосознаваемое) и сознательное.

Да и в тех случаях, когда действительно можно говорить об определенном противостоянии сознательного и бессознательного в психике человека, его биологических инстинктов и высокоморальных принципов, это соотношение в советской науке рассматривается совершенно иначе, чем Фрейдом и его учениками.

Сторонники З. Фрейда в своих утверждениях о примате бессознательного во многом исходили из положения, что оно составляет значительно большую часть нашей психики, чем сознание. Сознание, по их представлению, это лишь вершина айсберга, основная часть которого - бессознательное - скрыта под водой.

В какой-то мере такое сравнение справедливо. Ведь сознание, действительно, совсем новое, недавнее приобретение животного мира, а до него - миллионы лет формирования тех механизмов нервной деятельности, которые относятся к бессознательному. Но тем не менее этот совсем тонкий, кажущийся таким нежным и хрупким стебелек благодаря своим многочисленным ветвям, листьям, цветам, плодам представляется гораздо более ценной и интересной частью растения, чем те корни, хотя и мощные и глубокие, из которых он вырос.

В психике взрослого здорового, интеллектуально развитого человека сознание, несомненно, играет во много раз более важную роль, чем бессознательное. И каким бы непослушным ни казался конь, всадник, если он приложит необходимые усилия, всегда сможет его пришпорить и направить по нужному пути. Конечно, иной раз бывает, что взбесившаяся лошадь понесет всадника, и ему не под силу до поры до времени с нею совладать. Но это не правило, а исключение. Это уже болезнь или по крайней мере что-то на грани болезни. Так, например, бессознательное заставляет человека, находящегося в состоянии снохождения, взбираться на крышу, ходить по карнизу. В состоянии резкого алкогольного опьянения, когда сознание "отравлено", буйствующее бессознательное способно натворить немало бед...

Вопрос о соотношении сознательного и неосознаваемого в нашей психике находит в настоящее время свое отражение и в исследованиях мотивационных аспектов психической деятельности.

Что такое мотивация? Как указывает американский нейропсихолог П. Милнер, термин "мотивация" применяется к некоторым гипотетическим (мыслимым) состояниям нервной системы, определяющим, какие действия будет совершать тот или иной организм. Советский физиолог К. В. Судаков определяет мотивацию как особое состояние организма, заставляющее его действовать в определенном плане.

Естественно, что мотивации тесно связаны с потребностями или нуждами организма и эмоциями. Действительно, у животных главные мотивы их деятельности определяются в основном самыми простыми жизненными потребностями, необходимостью их удовлетворения (жажда, голод, половое влечение и др.). Это все биологические, низшие мотивации. Но уже у высших животных есть и более сложные, более высокого уровня мотивации, связанные с так называемым "социальным" (а вернее - псевдосоциальным) поведением, например в стаде. Эти мотивации, хотя и создаются на базе низших, но формируются обычно условнорефлекторным путем, т. е. с участием коры головного мозга.

Ну а как у человека? Ребенок самых ранних периодов развития тоже находится как бы во власти низших, чисто биологических мотиваций. Но у него довольно рано (уже в течение первого-второго годов жизни) возникают новые, специфически человеческие мотивации. Л. И. Божович, советский специалист по психологии детского возраста, одним из таких ранних человеческих мотивов считает потребность в активно ориентированной исследовательской деятельности, потребность во внешних впечатлениях. Как возникают эти новые, высшие мотивации у ребенка?

Буржуазные психологи, выделяя у человека в процессе его развития низшие и высшие, или первичные и вторичные мотивации, полагают, что первые из них определяют собой возникновение и протекание вторых, что биологические потребности прямо сказываются на высших потребностях или мотивациях человека. Как видим, это все то же утверждение превалирования биологического над социальным в психике человека, которое было характерно для фрейдизма.

В исследованиях Л. И. Божович отчетливо было показано, что появление высших, интеллектуальных мотиваций человека не основывается целиком на низших мотивациях. Они возникают на новой основе, формируются под влиянием человеческого окружения. Об определенной независимости новых, высших мотиваций от низших говорит хотя бы то, что они возникают не из деятельности по удовлетворению биологических потребностей, а как бы даже вопреки ей. Ведь именно благополучный биологический фон является необходимым элементом для формирования высших потребностей: когда ребенок голоден, он не ищет никаких других мотивов своей деятельности. У постоянно голодного ребенка затруднено своевременное формирование более высокого уровня мотивационных механизмов.

Если биологические мотивации имеют в своей основе генетически предопределенные нервные структуры, располагающиеся почти исключительно в подкорковых областях, то формирование высших мотиваций обусловливается окружающей социальной средой, личным жизненным опытом человека. Структура мотивационной системы с учетом соотношения мотивов различного уровня и сложности (биологических и социальных) сказывается определяющим образом на формировании психических качеств личности. Сформировавшаяся у человека в течение его жизни мотивационная система предопределяет не только то, будет ли он добрым или злым, альтруистом или эгоистом, но и его социальную ценность, значимость, его социальное лицо. Именно уникальность личного опыта, накладывающаяся на уникальность генетическую, и создает неповторимую структуру человеческой психики, каждого "я".

А как обстоит дело с бессознательным или неосознаваемым - представляет ли оно собой нечто совершенно однородное, однообразное или здесь тоже можно обнаружить какие-то подслои? В свое время еще З. Фрейд выделял особое "предсознательное", подразумевая под ним слои психики, лежащие где-то ближе к сознанию, чем к самому истинно бессознательному. Некоторые психологи и сейчас говорят о "подсознательном", словно бы желая приблизить определенные уровни неосознаваемого в нашей психике поближе к границе сознания. И для этого имеются, действительно, определенные основания. Ведь есть психические феномены, которые как бы легко перемещаются из сознания в бессознательное и обратно. Вспомним хотя бы тот же пример с ездой на велосипеде - наша психическая деятельность здесь словно колеблется на грани сознательного и бессознательного: то мы едем, ничего вокруг не замечая и думая лишь о своем, то вдруг сворачиваем в сторону уже совершенно сознательно, избегая столкновения с ребенком, внезапно выбежавшим на дорожку.

Многие прошлые события, мысли очень легко извлекаются нами из хранилищ памяти. Но есть и такие, которые такой простой операции недоступны, и приходится пользоваться уже "киркой" или "ломом", дабы добраться до них и извлечь на поверхность. Это можно сделать, в частности, при помощи гипноза, позволяющего проникнуть в глубины психики. Описаны, например, наблюдения, когда после погружения в гипноз удавалось выведать у каменщика какие-то особенности внешнего вида отдельного кирпича, который он заложил в фундамент дома много лет назад. В состоянии гипноза можно воссоздать те или другие периоды жизни испытуемого: он начинает лепетать, как делал это в младенчестве, писать такими же каракулями, как когда-то в первом классе, и т. п. Не правда ли, это уже другие слои, чем ближайшее подсознание?

К. Леви-Стросс, о котором мы уже упоминали, тоже считает, что в неосознаваемой психической деятельности следует выделять по крайней мере два уровня, а именно - бессознательное и подсознательное. По его мнению, истинно бессознательное - это совокупность врожденных структур, нечто безличное, характерное для всех людей вообще. Это не мир образов, а лишь как бы набор самых общих механизмов, общих правил, по которым эти образы должны строиться. Бессознательное всегда пусто - оно как пустой желудок, который лишь переваривает поступающую пищу и не имеет своего собственного содержимого. А подсознательное - это уже личное, индивидуальное, то, что вырабатывается в течение нашей жизни. Это уже мир образов, хотя обычно и неосознаваемых.

По-видимому, подобная точка зрения на бессознательное как состоящее из разных пластов и разных структур, одни из которых имеют действительно абсолютно безличный характер, а другие уже связаны с историей нашего индивидуального "я", наиболее приемлема.

Следует, однако, иметь в виду, что, помимо той точки зрения, о которой мы только что говорили, имелись и имеются и другие взгляды на характер безличных пластов нашего бессознательного. Ряд ученых пытались эти безличные слои наделить не только чисто формообразующей функцией, но и придать им определенное содержание, вместить в них какую-то "общечеловеческую память".

Видный швейцарский психиатр К. Юнг, например, говорил об архетипах как о зафиксированных в нашем бессознательном прошлых стадиях развития психики человека. Содержание этих стадий, по его мнению, проявляется в наших сновидениях, мифах, верованиях.

Об определенном содержании в нашем бессознательном писал и З. Фрейд. Он считал, что оно заполнено архаическим наследством, сложившимся в процессе эволюции племенной психики человека. Архаическое наследство, по его мнению, включает следы воспоминаний опыта предыдущих поколений. Фрейд утверждал, что "человек доисторических веков, не изменившись, продолжает жить в нашем бессознательном", а также, что "существует наследование памяти - следы того, что испытали наши предки совершенно независимо от прямого общения и влияния воспитания примером". Об одной конкретной иллюстрации его мнения мы уже упоминали: память на каннибалические действия наших предков якобы торчит, словно заноза, в бессознательных слоях психики каждого современного человека...

А может быть, допустимо спуститься еще глубже? Такие попытки тоже делались. Например, профессор бионики Эдинбургского университета Р. Грегори писал: "В некотором смысле мы, возможно, видим мир как бы сквозь опыт восприятия древних биологических видов". Что это? Не пугайтесь - только фигуральное выражение. Ведь нечто подобное сказал и Н. Заболоцкий:

 Да, человек есть башня птиц,
 Зверей вместилище лохматых,
 В его лице - миллионы лиц
 Четвероногих и крылатых. 

 И много в нем живет зверей,
 И много рыб со дна морей,
 Но все они в лучах сознанья
 Большого мозга строят зданье.

Тут речь идет не о содержательной стороне бессознательных слоев нашей психики, общих в какой-то мере с психикой животных, а лишь о постепенно прогрессирующих в процессе эволюции механизмах психической деятельности, о том, что механизмы "новые" опираются на "старые". А это - истина.