Принципы диалектико-материалистической методологии исследования живых систем

Очень часто обсуждение вопроса о взаимосвязи философии и биологии сводится к простому, в сущности, выяснению "взаимных претензий", где именно философ пытается убедить биолога в полезности своей науки, и именно во многом поэтому, очевидно, последний не всегда склонен соглашаться с ним. И дело здесь, на мой взгляд, не в том, что философу трудно найти "решающие аргументы" в споре. Зачастую и биолог попросту оказывается не готовым воспринять эти аргументы, поскольку они во многих случаях "не соединяются" с его опытом научной работы. Философы же, вдохновляемые "миссионерскими" порывами, упускают из виду, что этот опыт может быть различным, как различны философские познания оппонентов. Одно дело - теоретик биологии, для которого профессиональной необходимостью являются поиски "ходов" человеческой мысли в лабиринте познания. Другое - экспериментатор, который в силу сложившегося "разделения труда" в науке, к сожалению, очень часто размышляет над теоретическими вопросами, так сказать, в свободное от работы время. Конечно, в том, что сказано выше, многое предстает в упрощенном виде, но это объясняется отнюдь не желанием иронизировать. Скорее наоборот - стремлением настроиться на серьезный лад при воспоминаниях о том, как часто некоторые биологи-экспериментаторы "сражают" философа отсутствием у него таких аргументов, которые доказывали бы пользу философии с той же "материальной ощутимостью", что и, например, всякого рода лабораторное оборудование, разные формы эксперимента и пр. Значение философии гораздо шире. Она может доказать свою необходимость и в конкретном исследовании, но не в такой непосредственной, грубой форме. Поэтому сугубо утилитарный принцип, игнорирующий сложные и опосредованные связи философии и биологии, проявляющиеся прежде всего в теоретической сфере, должен быть сразу же отброшен. Тем самым и тот план обсуждения вопроса, о котором говорилось выше, надо попросту исключить, поскольку он не ведет к плодотворным результатам.

Переходя к теоретической сфере, можно предположить, что нет ничего проще, чем обнаружить глубокую и органическую связь между философией и биологией, обратившись к истории научного познания. Известные основания для подобного предположения имеются, но здесь подстерегает и опасность, грозящая разрушить принципы, которые еще должны стать убеждением.

Для сегодняшней ситуации не имеет значения то, что в прошлом казалось тривиальным фактом: философия и биология в познании проблем "высшего порядка" (сущность жизни, органическая целесообразность, развитие живых форм и пр.) длительное время выступали в нераздельном единстве. Мы знаем, что "золотой век" философии как "царицы наук" - это период младенчества человеческой мысли; действительная и иллюзорная нераздельность ее с тем, что мы называем сегодня теоретической биологией, объяснялась неразвитостью последней, недифференцированностью экспериментальных направлений поисков, составляющих ее фундамент и предпосылку. Пожалуй, лишь со времен Дарвина начинается подлинный прогресс в теории и в известном смысле вообще в биологии как самостоятельной науке. Характерно, однако, что еще у Спенсера дарвиновское учение об эволюции видов путем естественного отбора фигурирует в качестве нераздельной части философии, хотя речь и идет у него уже о некоторых "основаниях биологии".

Нет смысла поэтому обращаться далеко в прошлое, хотя, разумеется, весьма поучительным было бы рассмотрение постановки проблемы и ее решения на разных этапах истории философии и биологии. И дело здесь не только в позитивном опыте, плодотворных импульсах, которые давали развитию друг друга как философия, так и биология и действие которых зачастую еще и сегодня не потеряло своего значения (достаточно сослаться на многие идеи Канта, гегелевскую диалектику и ее влияние на сферу биологического познания). Значение имеет также ясное понимание и отказ от исчерпавших себя традиций, которые мешают, с учетом нового положения в философии и биологии, по-новому подойти к осознанию специфики и взаимосвязи этих разных сфер научного познания и их методов.

Здесь имеются в виду, несомненно, прежде всего и главным образом натурфилософские и позитивистские подходы. Они в достаточной мере известны в своих классических и современных формах, поэтому нет надобности давать им подробную характеристику. Отметим лишь общую для них основу - стремление исходить из предпосылки, что всякое философствование означает выход за рамки "положительной науки". Натурфилософия отмечает эту предпосылку знаком плюс, классический и новый позитивизм - знаком минус. Сознавая научную недостаточность этих на первый взгляд полярно противоположных точек зрения, натурфилософия и позитивизм образуют системы, характеризующиеся "взаимной дополнительностью". Однако тем самым отнюдь не закрывается зияющий пробел в познании, который натурфилософия и позитивизм призваны, по замыслам их сторонников, заполнить, так сказать, единолично.

В современных условиях крайнюю форму негативного отношения к возможностям философского познания демонстрировал логический позитивизм, однако в этом он в принципе мало чем отличался от традиционных позитивистских концепций XIX в. Точно так же и натурфилософские идеи сегодня, по сути дела, не выходят за рамки классической натурфилософии, уступая ей в широте и оригинальности мысли. Применительно к сфере биологических явлений натурфилософия, как и позитивизм, исходит из убеждения в недостижимости естественнонаучного познания сущности жизни, ее закономерностей. Современные натурфилософские концепции, принимая полный отказ от этого со стороны неопозитивизма, стремятся как бы восполнить данный якобы имманентно присущий естествознанию недостаток на пути "чистого", спекулятивного познания.

Такая "компенсация", естественно, создает лишь суррогат решения вопроса о связи философии и биологии, поскольку она осуществляется за счет принижения познавательных возможностей науки о жизни. Будучи в известном смысле исторически оправданной на той стадии, когда еще не была создана или только формировалась теоретическая биология, она является реакционной в современных условиях.

Поэтому как современные натурфилософские системы классически "онтологического" типа, так и их эклектические варианты, в которых делаются попытки сохранить лишь "минимум метафизики", не могут служить методологической основой биологии, на что они претендуют до сих пор. Такую основу дает диалектико-материалистическая концепция философии, утверждающая новое содержание связей с наукой о жизни.

Разумеется, эта концепция не существует в "чистом" и неизменном виде, поэтому надо различать ее принципы и те конкретные формы их реализации, в которых данные принципы могут зачастую и не находить своего адекватного отражения. В общем виде суть этих принципов сводится к тому, что результаты философских исследований не противопоставляются биологической науке (как и естествознанию в целом), а, наоборот, приобретают научную значимость только на основе и в тесной связи с ней. С другой стороны, эти результаты обладают своей спецификой, они не растворяются в биологии и не являются простым суммарным итогом ее теоретических выводов и обобщений. Философское познание не существует над биологическим; оно непосредственно выводится из него, вычленяется в нем как элемент, сторона реальности, создающейся в ходе научного исследования.

Это означает, следовательно, что в отличие от натурфилософии диалектико-материалистическое учение рассматривает свой объект не изолированно от конкретных форм познания, но как его результат, итог взаимодействия субъекта и предмета природы. Философия имеет дело со "второй реальностью", созданной наукой, т. е. в случае познания закономерностей живых систем - с "биологической реальностью", которая изменяется по мере развития науки о жизни. Само собой ясно, что в основе ее - объективная реальность живой природы, существующая вне и независимо от познания. Однако философия непосредственно принимает лишь ту исторически изменяющуюся картину живой природы, которая дается биологией.

Свою роль она может выполнить, включаясь в единый поток познания, вскрывая всеобщее в специфическом. В этом состоит мировоззренческая задача философии, ее функция обобщения. Она осуществляется в форме теоретической интерпретации специфического знания с включением его в общую систему мировоззрения. Здесь происходит движение от биологии, которое, разумеется, не является механическим суммированием ее достижений, но имеет характер исследования. Ведь всеобщее достигается отнюдь не в форме зеркального отражения существующего и не на пути простого сравнения одинакового в специфическом, а требует обобщающей, аналитико-синтетической работы мышления. Оно оказывается сложным результатом сравнительно-исторического исследования "биологической реальности", дающей знание о конкретном, специфическом.

Расчлененная таким образом в философском познании "биологическая реальность", т. е. специфические закономерности сферы жизни, ее структура, оказываются в некоторой функциональной зависимости от всеобщего. Известно, что, как правило, только после выяснения общих законов возможно подлинно научное осознание частного, специфического закона, его сущности, места и роли в общем взаимодействии процессов объективного мира и его познания. Разумеется, это имеет место не только в случае взаимодействия таких сфер предельной общности, как философия и биология, но и внутри самой биологической науки между ее законами, касающимися разных сторон и уровней реальности и ее познания.

Отсюда и вытекает важная, если можно так выразиться, служебная роль философского знания, его движение к биологии. Общие законы и категории материалистической диалектики в этом случае приобретают характер методологических предпосылок, принципов биологического познания. Они выступают здесь уже не как цель - построение системы научного мировоззрения, а как средство достижения нового знания.

Это - функция общей методологии науки, которую выполняет по отношению, в частности, к биологии материалистическая диалектика. Само собой ясно, что она не только не противопоставляется мировоззренческой функции, но логически вытекает из нее, образуя с ней единство, рассматриваемое лишь в разных отношениях.

Функцию методологии в широком смысле слова следует отличать от функций методологии в узком смысле, т. е. методологии и логики, научного исследования (или, как ее иногда называют, логики научного познания). Материалистическая диалектика, являясь ее основой, выступает здесь как всеобщий метод, теория и логика познания. "Именно диалектика,- писал Ф. Энгельс,- является для современного естествознания наиболее важной формой мышления, ибо только она представляет аналог и тем самым метод объяснения для происходящих в природе процессов развития, для всеобщих связей природы, для переходов от одной области исследования к другой"^*.

^* (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 367. (Курсив мой.- И, Ф.).)

Диалектика как метод не является просто системой общих формальных правил познания, применимых в неизменном виде в любой области науки. Она, по выражению Гегеля,- "душа и понятие содержания", "внутренняя форма", в которой двигаются осознанные результаты конкретного научного исследования, выступающие (после их логической переработки с учетом специфики объекта и его исследования) в виде определенных требований к познающему мышлению.

В сфере биологии неизбежной оказывается известная "гносеологическая адаптация" общих принципов и методов познания применительно к специфическим формам, в которых проявляется его объект. Конечно, это не касается логических форм познания, но в значительной мере модифицирует его методы.

Расчленение сферы конкретного методологического "обеспечения" биологического познания приводит к выделению: а) системы общих теоретических принципов исследования живых систем (таких, как принцип целостности, системности, целесообразности, органической детерминированности и пр.); б) системы частных (сравнительный, исторический, экспериментальный, моделирование) и специальных (генетический, биохимический, биофизический и пр.) методов биологического исследования, выступающих в диалектическом единстве; в) логических форм познания, которые, во-первых, характеризуют процессы мышления, специфичные для конкретных случаев применения отдельных методов, а во-вторых, могут выступать в качестве особых и до известной степени самостоятельных способов научного исследования живых систем.

Такое понимание методологии биологического познания ориентирует философское исследование на конкретный анализ реальных познавательных процессов, осуществляющихся в сфере биологии. Оно исключает позитивистские и натурфилософские подходы, которые чужды самой природе диалектического материализма, противоречат его основным принципам.

Казалось бы, нет смысла специально акцентировать внимание на этом, если бы - особенно часто в последние десятилетия - не делались попытки противопоставить диалектико-материалистическое исследование проблем естествознания, в том числе биологии, "первоначальному смыслу диалектики", работы К. Маркса - работам Ф. Энгельса и В. И. Ленина. Теоретический "фундамент", который подводится под этот тезис, весьма интенсивно эксплуатирующийся, в частности, "критиками" диалектического материализма, резюмируется в утверждении, что якобы диалектика - это сфера чистой субъективности, она возможна лишь в познании, но не во вне нас существующей реальности. Утверждается, что Энгельс и Ленин "извратили" Маркса, распространив диалектику на область природы, возрождая тем самым "натурфилософию с элементами позитивизма".

С другой стороны, работы некоторых философов-марксистов, отстаивающих, со ссылками на Энгельса, идею особой "диалектики природы", породили тенденции, которые в своем логическом завершении действительно приводят к старой натурфилософии - правда, с диалектико-материалистической терминологией и этикетками. Дело дошло до того, что и область биологических явлений в ее философской интерпретации стала рассматриваться как еще одна особая "диалектика живой природы". И здесь надо сказать, что ошибочность этой концепции объясняется отнюдь не тем, что она делает своим предметом объективные закономерности живой природы, а тем, что она рассматривает их вне связи с познанием, законы и методы которого как бы отсекаются, исключаются из сферы исследования. Но тем самым, по существу, значение диалектики как общей методологии современной науки не просто обедняется, но и извращается.

Ссылки на "Диалектику природы" Энгельса как образец "марксистской натурфилософии" (это в равной мере, но, разумеется, с разными целями делают и "критики" диалектического материализма, и его сторонники отмеченного выше типа) не могут считаться основательными, так как в этой незавершенной ее автором работе ставилась совершенно иная задача. Являясь результатом и свидетельством изучения Энгельсом теоретических проблем естествознания с точки зрения диалектики, показывая научную лабораторию и направления его поисков, эта работа является радикальным преодолением натурфилософии, утверждает новый подход к самой задаче философского обобщения и исследования закономерностей природы. В ней отвергается прежде всего основной принцип натурфилософии - противопоставление диалектики наукам, изучающим природу, ставится задача показать ее значение для естествознания как метода, соответствующего его развивающемуся содержанию, принципам и целям.

Само существо отношения Энгельса к натурфилософии и новое понимание им задач философского познания четко выражено в следующем, к сожалению часто извращаемом, положении: "Как только перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, какая либо особая наука об этой всеобщей связи становится излишней. И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах - формальная логика и диалектика. Все остальное входит в положительную науку о природе и истории"^*.

^* (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 25.)

Надо сказать, что концепция особой "диалектики природы" является извращением истинного смысла и значения материалистической диалектики в ее отношении к естествознанию не только в натурфилософском плане. Она объединяется с позитивистскими подходами, утверждая точку зрения, согласно которой философское исследование, по существу, должно охватывать всю сумму решаемых, например, биологией теоретических вопросов и выступать в виде предельно общего итога познания объективных закономерностей живой природы. Такое растворение философии в общебиологической проблематике, когда в качестве вопросов, подлежащих исследованию в ее рамках, выдвигаются, например, такие, как "закономерности функционирования саморегулирующихся систем организма", "эволюция молекулярно-генетических систем", "проблема узнавания на молекулярном уровне", "термодинамические аспекты саморегуляции", "проблема химических мутаций"^* и т. п., дезориентирует не только философов, но и биологов. Оно размывает границы сфер философского и биологического познания, отвлекает основные усилия философов от исследования проблем первостепенной важности.

^* (Темы исследовательских работ по философским проблемам естествознания // Филос. науки. 1967. № 3.)

Эти усилия в первую очередь, по-видимому, должны быть сосредоточены сейчас на анализе способов теоретических построений и методов современного научного познания закономерностей живой природы, его логики. Само собой разумеется, что тем самым не отвергаются необходимость и значение философского обобщения самих этих объективных закономерностей. Напротив, только на их основе возможно правильное построение системы методологических принципов биологического познания, преодоление априористических тенденций в философском исследовании, утверждение в нем непосредственного анализа предмета в его развитии и противоречиях.

Соответственно на первый план выдвигаются сейчас задачи разработки проблем диалектики научного познания. Именно диалектический подход в наибольшей степени необходим в настоящее время ученым, имеющим дело со сложно расчлененными объектами, использующим самые разнообразные методы исследования. Именно диалектика, сознательно применяемая в биологическом исследовании, дает возможность избегать механистического, одностороннего подхода, на котором спекулируют идеализм и откровенный фидеизм. Это предполагает одновременно полный и радикальный отказ от взгляда на диалектику как якобы завершенную в своем развитии систему, элементы которой можно теперь лишь применять в конкретном исследовании. Только при условии творческого развития, обогащения и конкретизации законов и категорий диалектики возможно ее действительное применение в биологии с учетом изменяющейся реальности, которая здесь имеется.

Таковы в общих чертах основные "каналы связи", по которым возможно и необходимо плодотворное взаимодействие философии и биологии, применение диалектико-материалистической методологии в исследовании живых систем. Эта методология не привносится в науку извне как нечто чуждое ей, а составляет основу того движения мысли, которое осуществляется в ее пределах. Вместе с тем она - как учение, система специфических законов и категорий - функционирует внутри науки как целого в качестве отдельной и специфической сферы познания. Особое значение этой сферы определяется тем, что она как бы перекрещивается со всеми другими научными сферами, и поэтому, собственно говоря, и возникает сама проблема взаимодействия диалектического материализма, в частности, с биологией - в том числе, следовательно, проблема внесения диалектики в науку о живой природе.

Проблема эта имеет сложную природу. Ее детальное рассмотрение предполагает анализ - в логических и исторических аспектах - вопроса о так называемой "стихийной" и "сознательной" диалектизации науки о живой природе, целенаправленном усвоении научных форм диалектического мышления и метода исследователями-биологами и, с другой стороны, о применении, если хотите, демонстрации преимуществ диалектики, которую призваны осуществлять философы-марксисты, развивая и совершенствуя вместе с тем ее содержание в тесной связи с развитием науки. К тому же все это затрагивает не только сугубо научные факторы, но и идеологические, всегда имеющие определенную социально-политическую окраску. Диалектический материализм - это не просто научное учение, но и классово-пролетарское мировоззрение, идейное знамя передовых социальных сил, борющихся за социалистическое переустройство общества.

Все это, естественно, накладывает свой отпечаток на практический опыт взаимодействия диалектического материализма с биологией, делает необычайно сложной самою задачу этого взаимодействия не только в чисто научном, но и идеологическом, социально-политическом плане. Но только с учетом такого общего контекста многих взаимодействующих факторов возможна непредвзятая, научная оценка исторического опыта развития диалектики в связи с биологией, и в том числе с генетикой как частью ее.

С другой стороны, это именно живой, развивающийся научный опыт. И если взглянуть на него под таким углом зрения, то тогда окажется, что он в сущности своей мало чем отличается от исторической практики любой другой науки, развивающейся путем преодоления противоречий, борьбы мнений, сопровождающейся не только крупными открытиями и достижениями, но и ошибками, временными отступлениями от главного направления поисков. Разве эти ошибки и отступления могут поставить под сомнение истинность основного направления и его исходных принципов, если они соответствуют действительности?

С этих общих позиций мы должны подойти и к анализу методологических проблем генетики, где в известном смысле сходятся сегодня основные "силовые линии" биологического познания в его взаимодействии с диалектикой и где многое из того, что ранее игнорировалось, надо восстановить в своих правах, а многое не только построить заново, но и, строя, преодолевать старое, негативное. Разумеется, такая работа требует совместных усилий больших коллективов философов и генетиков, в ходе ее неизбежны дискуссии, научное сопоставление разных подходов и точек зрения. Одним из таких подходов, одной из таких точек зрения и является то рассмотрение методологических проблем генетики в связи с диалектикой, попытка которого осуществлена в этой книге.

Сознавая всю ограниченность и несовершенство предпринятой попытки, автор надеется тем не менее, что она не окажется тщетной и, по крайней мере, побудит других сделать то же, но лучше. Автор выражает свою глубокую признательность за критические замечания и советы, полученные в процессе работы над книгой от академиков Б. Л. Астаурова и Б. М. Кедрова, докторов биологических наук А. Е. Гайсиновича и А. А. Малиновского, кандидата философских наук В. И. Кремянского.