Взаимодействие методов генетики в их целостной системе. Диалектическое единство анализа и синтеза, экспериментальных и теоретических форм исследования

Анализ связи и взаимодействия отдельных методов генетики - центральный при рассмотрении их в свете диалектики. Его непосредственной формой здесь является системный, целостный подход, основные элементы которого были выявлены в предшествующем изложении. С точки зрения этого подхода отдельные методы генетики, заключающие в себе, как мы видели, сложный комплекс исследовательских приемов и средств, выступают уже как компоненты, своего рода подсистемы, функционирующие в диалектическом взаимодействии внутри методологической системы генетики как целого.

Необходимость такого диалектического подхода к рассмотрению познавательного значения методов генетики вызывается, разумеется, не просто общими методологическими соображениями, так сказать, требованиями теории и метода диалектики. Она властно диктуется потребностями самой генетики, задачами, которые рельефно обозначились перед ней. Эта необходимость обусловлена также объективной гносеологической природой отдельных методов, реально существующими пределами их познавательных возможностей. И не в последнюю очередь она обусловлена стремлением преодолеть тенденции универсализации отдельных методов и их противопоставления; тенденции, которые, к сожалению, принадлежат не только прошлому.

Разумеется, на разных этапах развития генетики эти тенденции имели разную форму, но методологическая суть их оставалась однотипной. Генетика с самого начала возникла как наука по преимуществу экспериментальная. Вместе с тем в ее пределах интенсивное применение получили и другие методы биологического исследования, например сравнительный и исторический. Однако последний, как мы видели, на первых порах исключался многими учеными из арсенала познавательных средств генетики, с чем были связаны, в частности, тенденции ее противопоставления дарвиновскому эволюционному учению. К. А. Тимирязев отчетливо увидел ошибочность этих тенденций, когда писал, что "непониманием взаимного отношения экспериментального и исторического методов, служащих опорой и продолжением один другому, грешат еще многие современные натуралисты"^*.

^* (Тимирязев К. А. Соч. М., 1938. Т. V. С. 32.)

Проще всего, разумеется, объяснить это ссылкой на ложность или непоследовательность исходных методологических позиций того или иного ученого или даже целой школы и направления в генетике. Однако, хотя эти позиции имеют зачастую решающее значение, мы не получим полного объяснения, если будем апеллировать только к ним и не исследовать гносеологические корни тенденций универсализации и противопоставления отдельных методов, их связь с реальными процессами развития познания в генетике. И мы не увидим тогда, что сами эти процессы как раз и дают одновременно убедительные доказательства ложности указанных тенденций, стихийно и сознательно "снимающихся" развитием генетики. Мы не увидим, что зачастую они были и есть лишь извращенная форма выражения возникающего нового, не "скоординированного" пока что с имеющимся содержанием и методами генетики, нарушающего канонизированные "запреты", но посрамляющего, как правило, тех, кто их продолжает отстаивать.

Эти тенденции связаны прежде всего и главным образом с трудностями, возникающими в ходе познания закономерностей живых систем на разных уровнях их организации, характеризующихся, помимо всего прочего, и разными масштабами времени протекания процессов. Дж. Б. С. Холдейн, обращая внимание на это важное обстоятельство, писал, что "в значительной мере причиной сегодняшних разногласий в генетике является огромная трудность, связанная с необходимостью одновременно думать о явлениях, протекающих на молекулярном и онтогенетическом уровнях, для чего необходим по меньшей мере какой-то минимум рассуждений о происходящем на промежуточном между ними физиологическом уровне"^*. Он отчетливо понимал ошибочность абсолютизации методов и масштабов времени какого-либо одного уровня организации живого, которая приводит к новым трудностям и односторонности. "Если мы уделим слишком большое внимание молекулярному масштабу времени, это приведет нас,- полагал Дж. Б. С. Холдейн,- к механическому материализму. Если мы будем уделять слишком много внимания эволюционному масштабу, мы придем к гипертрофированной телеологии... Когда мышление в излюбленном нами масштабе времени нам больше не поможет, мы станем распространяться о неразрешимых тайнах"^**.

^* (Холдейн Дж. Б. С. Время в биологии // Мир науки. 1965. № 4. С. 7.)

^** (Холдейн Дж. Б. С. Время в биологии // Мир науки. 1965. № 4. С. 10.)

В таком "взаимном противоречии" двух разнонаправленных сил в общем-то и движется познание, и это дает, как кажется, наилучшую основу для объяснения тенденций абсолютизации и противопоставления отдельных методов генетики, в частности экспериментального и исторического. Б. Л. Астауров, подчеркивая, что "провозвестникам нового экспериментального направления порой не было чуждо известное пренебрежение к традиционным направлениям классической описательно-сравнительной биологии - систематике, сравнительной морфологии, теории эволюции", отмечал вместе с тем, что, "с другой стороны, не было недостатка и в обратном - в недооценке прогрессивного значения и потенциальных возможностей нового направления, в предубеждениях против его, казалось, упрощенно-математического, как бы абиологического подхода к сложнейшим явлениям жизни"^*.

^* (Астауров Б. Л. О научном наследии Грегора Менделя//Журн. общей биологии. 1965. Т. XXVI, № 5. С. 523.)

И в самом деле, например, один из родоначальников генетики - В. Иогансен, утверждая значение экспериментального исследования законов наследственности, противопоставлял его, как известно, историческому методу, "эволюционным спекуляциям". Но как это осуществлялось практически? "Эволюционное учение,- писал он,- в своем историческом развитии основывалось главным образом на фактах, ничего общего не имеющих с явлением собственно наследственности, как, например, на фактах из области палеонтологии, сравнительной анатомии, эмбриологии и пр. В этот период эволюционное учение мало нуждалось в углубленном изучении наследственных явлений; развитие последних затормозилось уже потому, что было гораздо привлекательнее философствовать об эволюционных проблемах, строить схемы происхождения и пр., чем заниматься трезвой, более ограниченной, утомительной и в то же время бесспорно неблагодарной задачей исследования точным способом отношения родителей к их потомству у животных, растений и людей. Воззрение, что живой мир характеризуется не постоянством типов, но скользящим сдвиганием всех границ, должно было действовать обескураживающе на стремление найти точные законы наследственности. Как можно было думать о постоянных точках, если "все течет!"^*.

^* (Иогансен В. Элементы точного учения об изменчивости и наследственности. С. 9, 10.)

Значит, требовалось определенное упрощение эксперимента, его изоляция, в частности, от развития живых систем, что объясняется неразвитостью самого экспериментального метода на первоначальном этапе истории генетики. Вместе с тем требовались, бесспорно, и определенные модификации в эволюционном учении, в характере и значении исторического метода. Все это пришло позднее, но еще Морган, как мы уже отмечали, продолжал развивать подходы, ясно обозначенные Иогансеном, противопоставляя исторический метод как "спекулятивный" экспериментальному, с помощью которого биолог, по его мнению, может не сомневаться, "на достаточно ли надежное дно он опускает свой якорь"^*.

^* (Морган Томас Тент. Экспериментальные основы эволюции. С. 1, 2.)

Здесь, разумеется, очевидна методологическая односторонность, если рассматривать эти тенденции и их практическую реализацию в исследовании генетических проблем в общем плане, с точки зрения теории, полностью охватывающей закономерности наследственности и изменчивости, каковой, как известно, пока что не существует. Но если брать ограниченные разделы этой теории и видеть ее в развитии от простого к сложному, то надо иметь в виду, что, наряду с другими генетиками, именно Иогансен и Морган создавали основы этой теории, тогда как противостоящие им "классические" концепции, начиная с высмеиваемых Морганом "метафизических спекуляций" организмистов, эмерджентников и пр. и кончая канонизировавшейся Т. Д. Лысенко и его сторонниками "биологии развития", не вели вперед теорию генетики, поскольку они недооценивали экспериментальный анализ устойчивых явлений в наследственности живых систем.

Вильгельм Иогансен (1857-1927)

Такая картина повторялась и повторяется неоднократно в отношении других методов генетики. Так было, например, с отдельными методами и в целом с генетическим анализом, гипертрофирование познавательного значения которого имело, однако, менее ощутимый отрицательный эффект, чем его недооценка. Так было и есть отчасти с физико-химическими, математическими методами, системным (в частности, кибернетическим) моделированием^*.

^* (В качестве примера нигилистического отношения к новым методам можно было бы привести некоторые высказывания Н. И. Фейгинсона. В частности, говоря о кибернетическом подходе, он писал, что этот подход "по сути дела ничего нового в корпускулярную генетику не вносит. Просто стандартные генетические положения излагаются кибернетическим языком" (Фейгинсон Н. И. Корпускулярная генетика. С. 274). Далее же Н. И. Фейгинсон не удерживается даже на этой позиции и по известному стандарту "клеймит" кибернетику за ее "претензию подменить диалектический материализм" (Фейгинсон Н. И. Корпускулярная генетика. С. 175). По его мнению, "самая модная сейчас сторона современной теории гена - ген как единица кода наследственной информации - оказалась совершенно безосновательной спекуляцией. В процессах наследственности и наследования нет никакого управления, не происходит передачи никаких потоков информации, поэтому кибернетические подходы здесь вообще неприменимы" (Фейгинсон Н. И. Корпускулярная генетика. С. 301). И уж совсем одиозно звучат рекомендации Н. И. Фейгинсона о том, что "в биологию надо основательно внедрять не математический, а диалектико-материалистический метод мышления, которого так недостает многим, в особенности сторонникам корпускулярного направления в генетике. Биологическая наука тем в большей степени становится точной наукой, чем полисе и правильнее раскрываются биологические законы, а не законы математики и статистики. Возможно же это только при условии обязательного для биолога понимания его объекта как особой формы движения материи" (Фейгинсон Н. И. Корпускулярная генетика. С. 47). Такое противопоставление математических методов диалектическому свидетельствует, разумеется, лишь о непонимании сути дела, смешении естественнонаучных и философских подходов. Что же касается определения критериев точности биологического знания, то они в общем и целом не выходят за рамки пресловутой формулы Т. Д. Лысенко, а потому излишне рассматривать их особо.)

Мы вовсе не хотим оправдывать тенденции универсализации познавательного значения отдельных методов генетики и их противопоставления друг другу, те "переупрощения" исследовательских задач, которые неизбежно возникают при этом. Да, собственно говоря, и само слово "оправдание" и уж тем более "осуждение" вряд ли здесь уместно, поскольку речь идет о констатации реальных фактов, во многом неизбежных в историческом развитии познания. Задача заключается, однако, не только в том, чтобы констатировать эти факты, показать их ограниченность, но и обратить внимание на противоположные тенденции, идущие в направлении диалектического понимания связи и взаимодействия отдельных методов генетики. Методологической основой такого понимания является анализ не только процессов дифференциации, специализации исследовательских целей и способов их достижения в генетике, но и связанных с ними процессов интеграции, все большей взаимозависимости отдельных методов генетики, их диалектического единства.

Объективная необходимость единства методов генетики определяется тем, что каждый из них берет лишь отдельные стороны, вскрывает отдельные закономерности, которые в своей совокупности научно "воспроизводят" целостный объект генетики. Каждый из методов генетики, как это было отмечено при их рассмотрении в "чистом виде", не является универсальным. Он имеет свою сферу применимости, которая хотя и может расширяться по мере прогресса науки, но тем не менее всегда сохраняет определенные границы. Ясно, например, что эффективность применения физико-химического эксперимента отнюдь не равнозначна на разных уровнях рассмотрения генетических систем, так же как моделирование не может быть в одинаковой мере использовано в разных разделах генетики: его эффективность возрастает в зависимости от сложности систем, в исследовании которых оно применяется. Кроме того, каждый из методов обладает такими особенностями, что знание, полученное с их помощью, во многих случаях должно обязательно "корректироваться" другими методами (например, результаты моделирования - физико-химическим экспериментом, сравнительным и историческим исследованием, и наоборот).

Отсюда возникает явление, которое мы называем взаимной дополнительностью (не в боровском смысле) отдельных методов. Она относится прежде всего к разным видам и способам применения экспериментального метода в генетике. Его развитие - от гибридологического анализа к цитологическому, физиологическому и, наконец, к физико-химическому, осуществляемому на уровне молекулярных взаимодействий,- гносеологически означает дифференциацию разных видов генетического эксперимента, каждый из которых отнюдь не отбрасывается при переходе к новому, но дополняет другие виды эксперимента.

Эта взаимная дополнительность методов - одна из основных черт познавательного процесса, начало их диалектического понимания, исключающего универсализацию отдельных методов и их противопоставление другим. Последнее относится в равной мере не только к разным видам эксперимента, но и к применению в генетике системного подхода, моделирования, исторического метода исследования.

Еще не так давно считалось, как мы видели, что в изучении проблемы наследственности преимущественное значение имеют методы генетического анализа, касающиеся, в частности, определения отношений между признаками и генами. Однако такой подход оставляет неисследованными материальные, глубинные основы и механизмы передачи наследственных признаков и их изменения. Развитие физико-химического эксперимента в современной генетике, применение разнообразных способов моделирования, математических методов (теории вероятности и теории информации) привели к тому, что узкие рамки, первоначально поставленные для генетических исследований, были опрокинуты. Оказалось в то же время, что необходимо учитывать не только внутренние взаимодействия факторов, имеющих место в жизнедеятельности современных живых систем в их связи с наличной средой обитания, но и рассматривать все это в развитии, обращаться к истории того или иного вида и т. д. Сейчас уже стало бесспорным, что только путем многосторонних исследований с использованием самых разнообразных методов возможен дальнейший прогресс в познании сущности этого, может быть, одного из самых удивительных свойств живых систем - свойства наследственности и изменчивости.

Единство методов генетики обнаруживается не только в форме их взаимной дополнительности. Оно выражается также в их определенной логической взаимосвязи, отражающей общее направление движения познания от явления к сущности живых систем. Иллюстрируя данную закономерность, можно сослаться на уже сделанное выше расчленение генетического эксперимента и последовательность применения разных его видов и других методов в генетике.

В методологическом плане интерес представляет и то, что эта логическая последовательность, взаимосвязь методов исследования в известном смысле совпадают и с их историческим генезисом. Здесь обнаруживается, следовательно, единство исторического и логического. "В логике,- отмечал В. И. Ленин,- история мысли должна, в общем и целом, совпадать с законами мышления"^*.

^* (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 298.)

Эта глубокая диалектическая закономерность, обоснованная марксистско-ленинской гносеологией, подтверждается и на примере развития методов генетики. Конечно, логическая и историческая взаимосвязь (единство) методов, совпадение логического и исторического путей познания в генетике имеют место лишь в строго определенных пределах. Именно - речь идет об общих тенденциях, общем направлении процесса познания, которое может не реализовываться в каждом отдельном случае, в каждом конкретном акте познания и его истории.

Методы генетики образуют не просто единую систему, состоящую из взаимно дополняющих элементов, отношения между которыми построены по принципу координации. Внутри этой системы наблюдаются процессы взаимодействия, связанные с субординацией отдельных методов, их взаимным влиянием, зависимостью от целого и пр.

Система методов генетики пе только не является механической суммой неизменных компонентов, но и сами эти компоненты далеко не равнозначны. Таким образом, субординация проявляется и в виде определенной зависимости методов от одного доминирующего в системе метода, образующего своеобразный стержень, основу всей системы. Без анализа доминирования невозможно понять существо многих процессов взаимодействия и объяснить причины универсализации и противопоставления отдельных методов генетики. Доминирование отдельных методов в генетике - это факт, который можно правильно оценить лишь исторически, в развитии рассматривая процесс формирования генетики как науки.

Соответственно можно сравнительно четко вычленить некоторые этапы в развитии познания сущности наследственности и изменчивости организмов, и основные характеристики состояния генетики на этих этапах окажутся в прямой зависимости от методов исследования, игравших доминирующую роль в их исторически изменяющейся системе. Это позволяет яснее увидеть здесь основные тенденции прогресса научного познания и его главные особенности на нынешней стадии. Соответственно можно объективнее оценить и научную значимость той методологической интерпретации, которую получали и получают результаты генетики.

На первоначальных этапах исторического развития генетики Доминирующую роль играли, как известно, такие подходы и методы генетического анализа, с помощью которых закономерности наследственности и ее изменений исследовались в основном по числу, форме, соотношениям хромосом и признаков. Методология генетики основывалась на сравнении данных эксперимента по скрещиванию (гибридологический анализ), в ходе которого подвергалось изучению (по сходству и различию, сопутствующим изменениям и "остаткам") распределение родительских признаков среди потомства.

Такая методология позволяла делать лишь косвенные заключения о генах и мутациях па основании анализа их действия на организм - расщепления по фенотипическим признакам. Отсюда она по самому существу своему была весьма ограниченной, и именно это наложило свой отпечаток на господствующую в то время концепцию гена и понимание природы и причин наследственных изменений.

Генетический анализ был, однако, существенно модифицирован и дополнен новыми подходами уже в начале нашего века. Характерно, что они явились в то время и известным следствием осуществлявшегося перехода теории и методов генетики на клеточный уровень. Цитологический анализ изменений в хромосомах, сопоставленный с данными об изменениях признаков и их соотношений, позволил определять относительное местоположение локусов конкретных генов, расширил представления о характере мутаций.

Но и этот ставший на определенное время доминирующим новый метод генетического исследования еще не давал возможности для разностороннего изучения проблемы наследственности и изменчивости, в частности вследствие удаленности экспериментов от того уровня действия генов, изучение которого раскрывает их конкретную материальную природу. Осуществившаяся в последующем возможность непосредственного экспериментирования с генетическим материалом на молекулярном уровне и означала поэтому новый качественный сдвиг в развитии методологии генетики. Дальнейший ход познания привел, как мы видели, к усилению доминирующего значения физико-химических и математических методов в генетике, развитию системных подходов и моделирования, кибернетических форм исследования генетических систем и процессов.

Следовательно, на разных стадиях развития генетики осуществлялись процессы доминирования отдельных методов (в частности, различных видов эксперимента). Но вместе с тем влияние доминирующих методов никогда не было односторонним. Взаимовлияние отдельных методов - вот что составляет основу диалектической интерпретации их значения как компонентов целостной системы, и этот факт, может быть, больше, чем что-либо другое, делает понятным методологическую ошибочность как универсализации тех или иных методов, так и "запрета" новых, "неспецифичных", для генетики средств исследования. Последние существенно модифицируются под влиянием традиционных методов, а они, в свою очередь, также претерпевают большие изменения в результате применения новых методов в исследовании проблем генетики.

Мы могли проследить это на изменениях методов генетического анализа, способов применения системного подхода и моделирования, исторического метода. Это относится и к математическим методам, которые применительно к генетике не просто модифицируются, а требуют развития новых разделов внутри самой математики. Так же обстоит дело и с применением в генетике физико-химических методов. Как отмечают Р. Сэджер и Ф. Райн, "очевидно, что генетические методы сделали возможным поразительно детальный анализ строения молекулы ДНК. Пока это далеко не точный и далеко не полный анализ, но он превосходит все до сих пор достигнутое химическими методами, где первая неимоверно трудная задача состоит в разделении тысяч различных молекул, составляющих препарат ДНК. При наличии столь высокой специфичности методы химии необходимо дополнять биологическими методами; по существу генетика создает новую, свою, собственную химию. Ее можно было бы охарактеризовать как анализ гена"^*.

^* (Сэджер Р., Райн Ф. Цитологические и химические основы наследственности. С. 205. (Курсив мой.- И. Ф.).)

Многосторонняя зависимость отдельных методов друг от друга дополняется зависимостью каждого из них от системы в целом. Иначе говоря, на отдельные методы генетики оказывают влияние процессы, которые возникают в результате взаимодействия этих методов внутри целостной системы.

В итоге получается, что функционирование того или иного метода существенно обусловлено также и тем, как он "включен" в данный момент в систему и как последняя расчленяется в ходе исследования.

Все это лишний раз подчеркивает необходимость комплексного подхода к исследованию проблем наследственности и изменчивости живых систем. В свою очередь, требование комплексного подхода опирается на системное понимание методов генетики, означает необходимость рассматривать познавательное значение того или иного метода в его связи с системой в целом. Эта система обладает подвижной структурой и изменяется в зависимости от объекта, условий и задач исследования. Она развивается исторически не только за счет внутренних преобразований, но и в результате взаимодействия со смежными с генетикой научными дисциплинами - как биологическими, так и небиологическими. Последние, проникая в сферу генетики, не просто приспосабливаются к специфическим особенностям объекта и "традиционным" формам его исследования, но значительно видоизменяются под влиянием целостной системы методов, становятся ее органической частью.

Взаимодействие, комплексность методов отчетливо проявляются сегодня в молекулярной генетике. Исследование микросистем и процессов наследственности и изменчивости углубляется до субмолекулярного и субатомного уровней с применением квантовомеханических подходов и методов. Теперь ясно, однако, что эти исследования должны идти не только вглубь и все более детализироваться, но и объединяться с анализом механизмов наследственности и изменчивости на высших уровнях организации. Как справедливо отмечал Б. Л. Астауров, "теперь нашей главной и, вероятно, более трудной задачей будет подниматься по ступеням уровней жизни вверх..."^*. Эту же мысль утверждал А. Сент-Дьердьи, полагая, что мы должны расширить свои представления в двух направлениях: субмолекулярном и в надмолекулярном и что мы действительно подойдем к пониманию живого, когда все структуры и функции, все уровни, от электронного до супромолекулярного, будут слиты в единое целое^**.

^* (См.: Генетика. 1965. № 2. С. 179.)

^** (Сент-Дьердьи А. Введение в субмолекулярную биологию. М., 1964.)

Такой комплексный подход приведет к еще большему обогащению системы методов генетики по линии ее дифференциации и интеграции, усиления аналитических и синтетических функций. Диалектическое единство последних позволяет осуществлять всестороннее исследование генетических систем и процессов. Оно дает, вместе с тем, дополнительную характеристику методологических особенностей методов генетики как системного целого, на которой необходимо остановиться хотя бы коротко.

Выше мы отмечали необоснованность обвинения генетики в одностороннем аналитизме, показывали, что в ней уже давно развиваются тенденции не только анализа, но и синтеза генотипа. Эта синтетическая функция познания, целостное рассмотрение наследственности и изменчивости реализуются, в частности, в системном подходе и моделировании, в изучении генезиса материальных основ наследственности и изменчивости, механизмов их действия на разных уровнях живого.

Отчетливее всего, однако, единство анализа и синтеза обнаруживается, когда методы генетики берутся как целостная система.

Именно с этих общих позиций генетическое познание можно рассмотреть как реализующийся в конкретных исследованиях путь от "живого целого" к аналитическому вычленению "деталей", "частей" этого целого и его последующему восстановлению, синтезу, но уже обогащенному знанием взаимодействующих компонентов системного целого.

В итоге познание достигает, таким образом, конкретного, которое, как отмечал Маркс, "потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного. В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не как исходный пункт, хотя оно представляет собой действительный исходный пункт и, вследствие этого, так же исходный пункт созерцания и представления"^*.

^* (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 12. С. 727.)

Процессы анализа и синтеза по-разному реализуются в отдельных методах генетики. Например, методы генетического анализа, некоторые виды физико-химического эксперимента и др. имеют в качестве доминирующей формы процессы анализа, тогда как системный подход и моделирование больше связаны с синтезом. Это не значит, что каждый из названных методов не может выполнять и не выполняет в действительном познании функции, противоположные доминирующим.

Однако лишь в целостной системе методов генетики обе эти функции получают подлинное единство. Здесь они диалектически переплетаются, взаимодействуют друг с другом, поскольку, отмечал Ф. Энгельс, "мышление состоит столько же в разложении предметов сознания на их элементы, сколько в объединении связанных друг с другом элементов в некоторое единство. Без анализа нет синтеза"^*.

^* (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 41.)

Следовательно, система методов генетики в целом может быть охарактеризована как аналитико-синтетическая, в которой эти противоположные по направлению движения познания процессы выступают в диалектическом единстве. Отсюда не следует, однако, что само единство анализа и синтеза является статичным. В своих конкретных проявлениях и на разных этапах исторического развития генетики соотношение анализа и синтеза существенно изменялось, причем первоначально они в известной степени были оторваны друг от друга, и доминирующее значение получали именно аналитические функции, что было связано с доминирующим положением методов генетического анализа.

И это, разумеется, исторически оправдано, поскольку задачи расчленения генетических систем, изучения их деталей, отдельных элементов требовалось решать в первую очередь.

Тем самым ясно доказывается известная необходимость "крена" в сторону анализа, и понятными становятся истоки первоначально односторонней методологической интерпретации эксперимента в генетике как каузально-аналитического. Эта интерпретация нашла свое отражение в обобщениях многих генетиков, в частности, как мы видели, сна получила предельное выражение у Моргана и др. Нельзя, однако, не видеть и того, что уже в тот период сами генетики понимали упрощенность такого подхода. Вот что, например, писал об этом Н. К. Кольцов: "Всякий анализ жизненных явлений сопровождается упрощением проблемы, так как для анализа мы всегда должны выделить какую-то часть сложнейшей, исторически сложившейся и находящейся в непрестанном изменении системы живого организма; и мы изучаем эту часть без связи с целым, стремясь в то же время разложить ее на все более и более простые и понятные нам физические и химические компоненты"^*.

^* (Кольцов Н. К. Организация клетки. С. 5.)

Без такого анализа, как доказала история развития генетики, действительно нет синтеза, который может быть плодотворным лишь тогда, когда он развивается на базе и в тесной связи с аналитическими функциями познания. В отрыве от анализа синтетическая деятельность мышления неизбежно покидает почву науки и погружается в сферу бесплодных умозрений, абстрактных спекуляций, примеры чего в изобилии можно найти не только в прошлом, но и в настоящее время - неовитализм, "организмические теории", холизм и пр. К этой категории "синтетических" концепций принадлежат и многие обобщения, созданные в рамках особой "мичуринской генетики".

Вместе с тем диалектика развития генетики властно требует не задерживаться на этапе анализа, сочетать его с синтетическим подходом. Отмечая "процесс кристаллизации в каждой отдельной науке, в частности в биологии, понятия элементарного общего процесса, лежащего за множеством частных и отдельных наблюдаемых явлений", Л. А. Тумерман подчеркивал, что "другой стороной этого процесса перехода от науки аналитической к науке синтетической являлось все более ясное понимание того факта, что каждое явление может быть понято тем глубже, чем в большем количестве связей оно рассматривается. Нам теперь ясно, например, что биологическая структура не исчерпывается свойствами отдельных входящих в нее молекул и атомов, что клетка не есть простая сумма своих органелл (митохондрий, микрозом, ядер и т. д.), что организм не есть простая сумма клеток или органов и т. д. Отсюда ясно, что изучение каждого изолированного явления, отдельной белковой молекулы, отдельной органеллы, отдельной клетки, отдельной ткани или органа и т. д. дает только частичное знание и является в силу нашей ограниченности лишь неизбежным этапом на пути к все более синтетическому знанию"^*.

^* (Тумерман Л. А. Роль физики в познании жизненных явлений//Вопр. философии. 1960. № 8. С. 136. (Курсив мой.- И. Ф.).)

В генетике мы прослеживали это, в частности, на примере эволюции познания материальных основ наследственности, в ходе которого все более отчетливым становилось осознание того факта, что наследственность обусловливается многими взаимодействующими внутренними и внешними факторами, что локализация генетических функций в хромосомах ядра клетки, генетическая активность ДНК и РНК не должны универсализироваться. Как уже отмечалось, современная генетика идет по пути всестороннего, целостного изучения внутриклеточных процессов, играющих активную роль в наследственности и изменчивости под влиянием внутренних и внешних факторов в их тесном взаимодействии, осуществляющемся через биохимические, обменные процессы живых систем.

Иначе говоря, синтетические функции познания становятся сейчас в качественно иное соотношение с аналитическими, если сравнить систему методов современной генетики с тем, что она представляла собой несколько десятилетий назад. Однако, как глубоко заметил Б. Л. Астауров, имея в виду, в частности, проблему наследственного осуществления (т. е. область познания явлений индивидуального развития), "мы не можем: еще похвалиться тем, что сколько-нибудь глубоко поняли и теоретически обосновали общие и основные закономерности индивидуального развития. От наблюдения и анализа мы еще не пришли к обобщающему синтезу. По крайней мере, в области теории индивидуального развития нет пока ничего, что можно было бы по глубине, широте и значимости обобщений сравнить, например, с теорией развития исторического - с эволюционной теорией Дарвина"^*.

^* (Астауров Б. Л. Сущность жизни и некоторые проблемы индивидуального развития и наследственности//О сущности жизни. М., 1964. С. 271.)

Новые формы единства анализа и синтеза диалектически переплетаются с новым уровнем интеграции количественных и качественных подходов в системе методов генетики. Они по-новому ставят и такой фундаментальный вопрос, как соотношение экспериментальных, эмпирических и теоретических, логических форм исследования. В общем виде этот последний вопрос, казалось бы, не представляет сегодня особой проблемы.

Однако уже в приведенном выше высказывании Б. Л. Астаурова есть нечто такое, что, на наш взгляд, имеет прямое отношение к современной генетике в целом. В частности, мы понимаем его как общую неудовлетворенность состоянием теории наследственности и изменчивости, которая в настоящее время не является самой сильной стороной генетики как науки и в значительной степени уступает эмпирической.

Современная генетика находится в стадии бурного накопления новых фактов. На первый план явственно выдвинулись задачи экспериментального изучения механизмов наследственного воспроизведения живых систем на клеточном и молекулярном уровнях. И это естественно, поскольку именно с интенсивным использованием новых экспериментальных средств связан выход научного познания на качественно новые рубежи, с которых разгадка сущности наследственности становится непосредственно ощутимой реальностью.

Но здесь есть и нечто такое, что может отодвинуть достижение этой цели, затруднить продвижение к ней. Речь идет об явственно наблюдающейся тенденции абсолютизации возможностей эмпирического исследования и известного отставания в развитии теории.

Это не значит, разумеется, что вообще теоретические обобщения играют сегодня роль меньшую, чем в прошлом. Достаточно сослаться хотя бы на огромное эвристическое значение кибернетических идей и методов в построении моделей генетических систем и процессов. Однако уже чисто внешнее сравнение результатов современных экспериментальных и теоретических исследований оказывается далеко не в пользу последних.

Дело здесь, конечно, не просто в "пропорциях" между эмпирическим и теоретическим знанием, которые, несомненно, будут изменяться по мере достижения генетикой более высокой ступени развития. Разработка проблем математической и теоретической генетики уже сегодня не может быть отодвинута на второй план, так как без этого невозможна целостная картина закономерностей наследственности.

Впрочем, данный вопрос требует особого и тщательного изучения, которое выходит за рамки поставленной здесь задачи,- показать взаимодействие отдельных методов генетики, рассмотреть в свете диалектики основные особенности их функционирования внутри системы как целого. Поэтому ограничимся тем, что обратим внимание лишь на общее значение развития теоретических и логических форм исследования, отметив среди них такие, как приемы упрощения, схематизации и идеализации познаваемых объектов, экстраполяции и логико-математического моделирования, метод восхождения от абстрактного к конкретному, системное описание и пр. Важную роль в теоретическом исследовании проблем генетики имеют также разнообразного типа гипотезы (математические, модельные и др.), все более широко открывающиеся возможности применения не только генетических, но и аксиоматических построений научной теории.

Логические формы познания составляют основу исследовательского функционирования методов генетического анализа, физико-химического эксперимента, системного подхода и моделирования, исторического метода. Вместе с тем они могут приобретать в определенных исследовательских ситуациях значение относительно самостоятельных методов получения нового значения, выступая, следовательно, в качестве особых компонентов системы методов генетики. Можно предположить, что это значение и роль логических способов исследования внутри целостной системы методов генетики будут постоянно возрастать по мере развития ее теоретических основ. Однако, поскольку существенной особенностью генетики является ее подчеркнуто опытный характер, зависимость получения нового знания от серии новых наблюдений, экспериментов имеет здесь доминирующее значение. А это означает, что чисто логическое развитие теоретических предсказаний играет и, видимо, будет играть в генетике подчиненную, вспомогательную, хотя и все расширяющуюся, усиливающуюся роль, предполагая непосредственную биологическую интерпретацию логических построений, эмпирическое обоснование истинности исходных пунктов этих построений и т. д.

Заключая рассмотрение процессов взаимодействия отдельных методов генетики в их целостной системе, хотелось бы еще раз обратить внимание на этот факт и подчеркнуть, что вообще эффективность применения любого метода генетики зависит от того, насколько комплексно используются они в исследовании, как "включены" они в общую систему методов и содержательную интерпретацию полученного знания на почве теории.

К этому можно свести главные требования диалектики при рассмотрении теоретико-познавательного значения методов исследования в генетике.

Таковы в общих чертах основные методологические проблемы, связанные с познанием природы наследственности и изменчивости, его методами, интенсивно развивающимися в наши дни и существенно корректирующими теоретико-познавательные основы исследования генетических систем. Их философская интерпретация с позиций материалистической диалектики позволяет отчетливее осознать объективную значимость научной методологии в анализе процессов формирования и развития понятий и принципов теории современной генетики. Разумеется, это - лишь один из возможных каналов, по которым материалистическая диалектика как общий метод науки взаимодействует с современным познанием закономерностей наследственности и изменчивости. Такое взаимодействие все более расширяется и углубляется, и можно смело сказать, что будущее генетики уже невозможно представить без интенсивного и всепроникающего анализа методологических принципов познания, который получит существенное развитие на почве материалистической диалектики.