Истина относительна, но неделима и доказательна

Утверждать относительность истины - это, как само собой ясно, не значит размывать границы между истиной и ложью. Это не значит, разумеется, что надо поверить в бессилие человеческого разума, науки.

Выступая против крайних форм релятивизма и скептицизма, В. И. Ленин писал, что "диалектика,- как разъяснял еще Гегель,- включает в себя момент релятивизма, отрицания, скептицизма, но не сводится к релятивизму"^*. Истина науки характеризуется теми же чертами. Она включает в себя момент относительности, но четко противостоит даже в этом своем значении лжеистине, порождение которой, как метко заметил В. Н. Столетов, имея в виду "откровения" лысенковцев, "сродни... чревовещанию".

^* (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 139.)

Вспомним, что говорил об этом А. С. Серебровский: "Истина неделима и не допускает прорыва фронта даже на маленьком участке"^*. И мы видели, что всякие попытки не только отвергнуть или фальсифицировать истину в генетике, но и "поделить" ее, утверждая наличие "двух генетик", не могли не привести и действительно привели к итогу, на который обрекается всякое "откровение", добываемое спекулятивным способом. В генетике, как и во всякой другой науке, возможны разные подходы, разные точки зрения, борьба между которыми может достигать сколь угодно острого накала. Но, как мы видели, нет и не может быть в ней "сосуществования" истины и ее антипода, так как оно снимается обращением к фактам, экспериментам, анализу логических основ тех или иных теоретических построений, наконец, к практике. И история развития науки о наследственности и изменчивости убедительно показала, что, как говорил в свое время М. М. Завадовский, "правда фактов все-таки за той наукой, которая носит название генетики. Правда методов за той наукой, которая носит название генетики"^**.

^* (Спорные вопросы генетики и селекции. С. 113.)

^** (Под знаменем марксизма. 1939. № 11. С. 89.)

Особенностью построения, структуры истинной науки, которая видимым образом отличает ее от лженауки, создающей лишь суррогаты истины, но не способной к строгому исследованию, является, следовательно, то, что она опирается на доказательство. Истина доказательна, поскольку она может быть многократно воспроизведена в эксперименте, испытана логическим путем, проверена в практической, производственной деятельности.

Эта практическая и экспериментальная воспроизводимость процессов на основе выдвигаемых теоретических выводов, которая может быть осуществлена в сколь угодно большой серии, является основой эмпирического доказательства, имеющего решающее значение в генетике. Оно не исключает, однако, другие, в частности логические, формы доказательства, строящегося как умозаключение достоверности, посылками которого выступают достоверные суждения, истинность которых не получает доказательства путем прямого обращения к опыту, но также связана с ним в конечном счете.

Логическая правильность операций мышления, выступающая в качестве одного из обязательных условий истинности выводов, исключительная строгость в обобщениях опыта, построении гипотез и их многократной проверке, соблюдение ряда жестких требований при переходе от гипотезы к научной теории, связывающей между собой сложные и более простые явления, - все это необходимые элементы истинной науки, весьма существенным образом отличающие ее от лженауки. Это в особенности касается познания закономерностей живых систем, в том числе наследственности и изменчивости, так как здесь "царит, - по выражению Энгельса, - такое многообразие взаимоотношений и причинных связей, что не только каждый решенный вопрос поднимает огромное множество новых вопросов, но и каждый отдельный вопрос может решаться в большинстве случаев только по частям, путем ряда исследований, которые часто требуют целых столетий; при этом потребность в систематизации изучаемых связей постоянно вынуждает нас к тому, чтобы окружать окончательные истины в последней инстанции густым лесом гипотез"^*.

^* (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 89.)

Научная состоятельность гипотезы проверяется, как известно, сопоставлением ее логически выведенных следствий с данными простого наблюдения и эксперимента, заранее предсказываемыми в качестве "частного случая" того или иного заключения из общей гипотезы. Гипотеза, следствия из которой не могут быть проверены в принципе, не является научной. В биологии и генетике к такого рода "гипотезам" относятся, например, утверждения неовиталистов о наличии в живых системах особой "жизненной силы", "энтелехии" и пр. К ним относятся и те мифы, которые были созданы Т. Д. Лысенко и его сторонниками в рамках особой, "мичуринской генетики".

Истинное научное познание движется путем накопления фактов и выдвижения гипотез, причем оба эти процесса выступают не в отрыве друг от друга; они диалектически взаимодействуют: накопление фактов, наблюдение порождает гипотезу, последняя, в свою очередь, требует новых наблюдений, новых фактов и т. д. Хорошо известно, что эта взаимная обусловленность двух сторон единого процесса познания проявляется еще и в том, что в случае несоответствия фактов наблюдения той гипотезе, на основе которой оно осуществлялось, выдвигается "двухстороннее сомнение" - не только по отношению к гипотезе, ее истинности, но и относительно точности произведенных наблюдений, "чистоты" эксперимента и пр.

Однако эта элементарная обязанность всякого исследователя - строгость и трезвость в выдвижении гипотез, скрупулезность в их проверке и самокритичность, постоянное сомнение, постановка контрольных опытов и т. д.- была во многих случаях предана забвению Т. Д. Лысенко и его сторонниками. Для них стал характерным преимущественно умозрительный, натурфилософский подход, когда те или иные гипотезы выдвигаются исходя из общефилософских соображений, независимо от показаний опыта. К чему приводил такой ненаучный подход, мы видели в процессе анализа постулатов и воззрений Т. Д. Лысенко.

В процессе постижения истины наука сталкивается не только с такого рода явлениями, которые в общем-то связаны с нарушением элементарных условий исследования. Существуют и более сложные процессы, создающие своего рода "гносеологические парадоксы", когда даже апелляция к истинному положению науки сопровождается порождением ложных выводов. Это бывает всякий раз, когда наука в результате применения новых методов и понятий совершает качественный скачок в своем развитии, приводящий к появлению новых концепций, не укладывающихся в рамки старых представлений. Последние уже "не работают" в данном случае, и их применение может дать лишь отрицательный эвристический эффект. Как тонко заметил Ф. Дж. Дайсон, причина здесь всегда одна и та же: "Современные ученые пытаются представить себе эту новую концепцию в понятиях тех идей, которые существовали прежде. Сам открыватель страдает от этой трудности больше всех; он приходит к новой концепции в борьбе со старыми идеями, и старые идеи еще долго потом остаются языком, на котором он думает"^*.

^* (Дайсон Ф. Дж. Новаторство в физике // Элементарные частицы. М., 1963. С. 91.)

Отсюда можно утверждать, что познание - не просто "драматический конфликт между реальностью и нашими попытками понять ее", но и сами эти попытки означают не что иное, как процесс создания особой реальности, которая изменяется в ходе развития науки. Мы видели, что развитие познания наследственности и изменчивости сопровождалось не просто уточнением, а иногда и пересмотром многих представлений, составляющих основу теории современной генетики, "генетической реальности".

Это находило отражение и в сфере методологии, создавая сложную ситуацию, требующую для своего разрешения широкого понимания явлений и постоянного творчества, умения понять ограниченность достигнутых результатов.

Мы стремились рассматривать в основном методологические процессы, совершающиеся в генетике сегодня, и лишь с данной точки зрения нам было важно выяснить, как они выглядели в прошлом. Как разовьются эти процессы в будущем - трудно судить, хотя и очень заманчиво посмотреть, что принесет с собой это будущее и что открывает оно перед диалектико-материалистической методологией.