"Я" начинается...

Когда возникает наше "я"? Когда человек начинает осознавать, что он есть, что вокруг него существуют другие люди, существует мир?

Напрягите свою память: каковы ваши самые первые воспоминания, к какому времени они относятся?

Много лет назад я попытался воссоздать в памяти ранние жизненные впечатления - и поразился удивительной их фрагментарности. Попробовал с помощью матери уточнить, к какому же времени они относятся,- и понял, что это дело не из легких.

Мне кажется, что самое первое мое воспоминание таково: яркий солнечный день, зеленый луг и очень много цветов... И больше ничего - никаких людей, никаких моих действий. Один фрагмент, одна картинка, один кадр. Когда это было? Не знаю. Ничего не смогла сказать и мать... А это уже позднее: мать, я и, кажется, один из ее братьев идем через лес. Выходим к большому водоему и направляемся к водяной мельнице. Я смотрю с плотины вниз и вижу на решетке большого мертвого рака... Потом мы идем по берегу озера, подходим к ручейку, поднимаемся вверх по его течению. Тут кто-то сказал: здесь бьет ключ, который и дает жизнь озеру. Я смотрю на ручеек и действительно вижу, как на дне его что-то бьется. И удивляюсь: что же это за ключ (для меня тогда существовало лишь одно понятие о ключе - как о предмете, открывающем замок в двери) постукивает на дне ручейка. Это воспоминание, кажется, относится уже к годам четырем... Тут уже не одна картинка, не один кадр, а целый отрезок из киноленты памяти. Но отрезок, тоже не имеющий ни начала, ни продолжения, непонятно почему застрявший в глубинах памяти осколок.

Вот что пишет о первых жизненных впечатлениях писатель Даниил Гранин: "Первые годы жизни, казалось бы бесследно стерты. У младенца в утробе, у того вообще нет своей памяти... Его рождение - это рождение "я". Появляется окружающий мир, и появляется свое, отдельное, никогда не бывшее ни с кем другим... Пока что все эти ощущения проваливаются куда-то в подсознание, наполняются его пустые соты. Потом, спустя время, в какой-то непонятный момент что-то начинает задерживаться в памяти, уже той памяти, которой мы можем пользоваться перебирать, листать, как страницы старой книги. На первых же листах ее - картинки без подписи, без объяснения, еще вне сюжета".

Первые воспоминания, всегда очень отрывочные, за фиксировавшиеся в памяти благодаря какому-то необычному сочетанию обстоятельств, чрезвычайно обостривших в этот момент эмоциональную восприимчивость (а эмоциональный настрой всегда играет большую роль в механизмах памяти - это вы можете проверить на ceбе в любое время), у разных людей приходятся отнюдь не на один и тот же возраст. И хотя какие-то полуосознанные ощущения и восприятия в нашей памяти могут в от дельных случаях относиться к довольно ранним периодам жизни (так, Л. Н. Толстой рассказывал, что он помнил некоторые из своих ощущений, относящихся к тому времени, когда его пеленали!), все же обычно первые четкие фрагменты наших воспоминаний приходятся на возраст не ранее трех лет.

А что же до этого, до этих первых воспоминаний? Просто "неорганизованный хаос"? Что представляет собой та самая ранняя стадия нашей психики, когда еще полностью отсутствует организующая роль памяти в становлении "я"?

Этого вопроса мы уже немного касались; но обратимся вновь к психологам. Их наблюдения с несомненностью свидетельствуют о том, что на самых ранних стадиях развития младенца, по крайней мере до 4 месяцев, его личность и окружающий мир еще абсолютно не дифференцируются в его психике. Этот яркий, многоцветный, многозвучный "хаос", впечатления о мире еще даже минимально не систематизированы. Внешнее слито в психике младенца с внутренним. Его манипуляции с частями своего тела (ручками, ножками) ничем не отличаются от манипуляций с внешними предметами - он все тащит в рот. Окружающие предметы для младенца до 4 месяцев существуют прежде всего как его ощущения. Все действия еще крайне беспорядочны, хаотичны. Поэтому-то и можнo считать, что "я" тут еще нет совсем.

Вот что об этом писал видный отечественный ученый А. Потебня еще в прошлом веке: "На первых порах для ребенка еще все - свое, еще все - его я, хотя именно потому, что он не знает еще внутреннего и внешнего, можно казать и наоборот, что для него вовсе нет своего я".

Лишь в возрасте 4-8 месяцев ребенок начинает производить действия, уже определенно направленные на предметы и явления, существующие вне его и отдельно от него. В это время и происходит простейшее выделение ребенком своего тела из окружающего. В мозге активно происходят процессы формирования так называемой схемы тела: импульсы, приходящие от различных частей нашего тела, фиксируются в прогрессивно созревающих мозговых структурах, создавая в них некий устойчивый комплекс, соответствующий нашему телесному единству. Ведь именно наше тело, как пишет советский ученый Е. В. Черносвитов,- это то начало отсчета, та формация, которая отграничивает каждое наше "я". Формирование в мозге структур в виде "схемы тела" и создает в нашей психике основу нашего "я".

Такие первые ступени отделения "я" от "не - я" находятся еще на абсолютно неосознаваемом уровне (до сознания еще весьма далеко!). Но тем не менее они являются большим и важным шагом на пути формирования самосознания, т. е. понимания себя как отдельного существа, находящегося в мире, сознательно его воспринимающего и воздействующего на него в своих целях. А в дальнейшем происходит все более убыстряющийся процесс формирования двух систем в индивидуальной психике - системы "я" и системы "не - я", т. е. внешнего мира. Совершенствуется представление о своей физической индивидуальности - своем теле, являющемся границей между "я" и "не - я". Усложняется и "схема тела". Важную роль в этих процессах играет изучение ребенком внешнего вида других людей. Ведь уже в 8 месяцев он очень внимательно всматривается в окружающих, в первую очередь мать, отца, братьев, сестер. Они служат как бы своеобразным "зеркалом", помогающим формировать представление и о себе как отдельном человеческом существе.

Очень детально роль такого "зеркального опыта" в становлении самосознания, становлении индивидуального "я" ребенка изучил видный французский психолог Ренэ Заззо. Главные свои наблюдения он, подобно Ж. Пиаже, проводил на своем маленьком сынишке. Р. Заззо изучал способность ребенка к узнаванию самого себя, а также других людей, в трех экспериментальных ситуациях: перед зеркалом, на фотографии и на кинематографическом экране. Оказалось, что узнавание другого человека предшествовало узнаванию самого себя во всех трех ситуациях. В возрасте 3 месяцев ребенок вообще не проявлял интереса к зеркалу, где отражался. (Как это похоже на подобное же игнорирование своего отражения в зеркале со стороны почти всех животных.) Узнавание самого себя в зеркале происходило лишь в возрасте 2 лет и 2 месяцев, а на фотографии и на киноэкране - еще позднее.

Для сравнения: других людей в зеркале ребенок мог узнавать уже в возрасте 8 месяцев, а на фотографии - полутора лет. Весьма интересно то, что ребенок, совершенно спокойно относясь к отображению других людей в зеркале, при виде в нем самого себя очень часто проявляет беспокойство, как бы в чем-то сомневается...

Новый толчок процессы индивидуализации получают с момента возникновения речи. Вместе со словесным мышлением происходит становление более высоких уровней или слоев "я". На основании изучения этой стадии развития психики мы узнаем, что окончательное выделение своего "я" ребенком приходится приблизительно на трехлетний возраст. Именно тогда ребенок по отношению к себе начинает уверенно употреблять личные местоимения "я", "мой", в то время как раньше называл себя так, как звали его другие: "Коля", "Вова" и не говорил "мой животик", "моя ручка", а - "Колин животик", "Бовина ручка"... По наблюдению Р. Заззо, именно в 3 года происходит совмещение употребления ребенком своего имени, местоимения "я" и идентификации своего образа в зеркале.

Развитие и усложнение системы "я", системы самосознания, продолжается и в дальнейшем. Оно проходит через ряд этапов, стадий, и каждый новый этап прибавляет что-то новое к нашему "я", делает его все более сложным. Особенно это касается той стороны самосознания, которая характеризует наше знание о себе как отдельной личности, как о субъекте, воспринимающем мир.

Как пишет советский исследователь И. И. Чеснокова, "самосознание во временном плане - это сложное образование. Оно не фиксирует личность в статическом состоянии, а отражает процесс ее непрерывного развития". И на временной оси этого развития, указывает московский психолог В. В. Столин, можно всегда расположить те или иные психологические феномены, характерные для определенных фаз развития самосознания, такие, как, например, принятие точки зрения другого человека, усвоение мнения других людей о себе, формирование стандартов на уровне притязаний, развитие самоконтроля, сознание половой и ролевой принадлежности и т. д.

Все это последовательно и непрерывно формирует то, что психологи именуют "я-образом" или "я-концепцией".

А так как человек представляет собой одновременно три целостные системы - он выступает как биологический организм, как социальный индивид и как личность - то этим системам соответствуют и три главных уровня самосознания. И если на низшем уровне главная роль принадлежит простейшим процессам "самовыделения" себя из окружающего на основании непрерывно развивающихся перцептивных (восприятие внешнего) и двигательных актов (тоже направленных на внешние предметы), то на высшей стадии - самосознание личности - важнейшими аспектами являются выделение своей социальной ценности, понимание смысла своего бытия, формирование представлений о своем будущем, о своем самоусовершенствовании и т. п.

И вот сейчас, видимо, самое время вернуться к отчаянному восклицанию одной из девочек-близнецов: "Я больше не знаю, Анна я или Женевьева!" (Помните?) В чем дело? Оказывается, у однояйцевых близнецов процесс развития самосознания идет медленнее, чем у других детей. Они долго откликаются на имя своего собрата-близнеца, и правильная ответная реакция устанавливается у них лишь после 2 лет.

Чрезвычайно выражена у них эмоциональная синтонность, т. е. сопереживание, переживание за своего собрата как за самого себя. Они чрезвычайно сочувственно относятся друг к другу, что находит свое выражение в мимике, эмоциях, движениях. Постоянное совместное проживание, внешнее сходство, стремление одинаково одеваться (что, впрочем, охотно поддерживается родителями), получать одинаковые игрушки - все это способствует созданию такой своеобразной ситуации, когда каждый из близнецов подсознательно долгое время испытывает чувство, словно бы он - "существо в двух экземплярах". Не случайно у них нередко наблюдаются солидарные ответы на те или иные обстоятельства. Так, по сообщению Р. Заззо, когда один из изучавшихся им близнецов упал с платформы перрона и перестал ходить, повредив ногу, то перестал ходить и здоровый его собрат.

В задержке нормального развития самосознания у однояйцевых близнецов отрицательную роль играют именно эти два обстоятельства: зеркальное их сходство и собственная "закрытая" микросреда в первые годы жизни. Из-за наличия такой совместной закрытой микросреды у них иной раз даже вырабатывается особая собственная речь, непонятная никому другому.

Отставание в процессах идентификации самого себя хорошо видно и при исследовании близнецов с помощью зеркальных методов. Р. Заззо выяснил, что в зеркале близнец начинает узнавать себя лишь в возрасте от 3 до 4 лет, а до того смешивает свое отражение с отражением своего партнера. Резче у них проявляется и беспокойство при демонстрации фильма, где фигурируют оба.

Как бы остатки таких трудностей в процессах индивидуализации, отграничения своего "я" от сходного "я" (вернее - "не - я") собрата-близнеца иной раз дают себя знать даже в значительно более позднем возрасте. Один из близнецов уже в 25 лет рассказывал, что однажды, когда он вернулся из булочной и протянул хлеб своему брату-близнецу и взглянул в это время в зеркало, то ему померещилось, будто он отдает хлеб своему отражению, самому себе... Бывают у однояйцевых близнецов и более сложные иллюзорные переживания "двойственности", "удвоения себя". Однако несмотря на все это, в целом с годами к близнецам приходит осознание собственного "я", своей индивидуальности.

Пока мы с вами касались одной стороны самосознания - в основном именно знания о своем "я", т. е. как бы его "внешней" стороны. Это похоже на то, как если бы мы наблюдали за собой извне, видели себя с позиции стороннего наблюдателя. Но есть еще вторая сторона самосознания, может быть, даже более важная для нашего рассказа - так сказать "внутренняя" его сторона. Это - проблема самоощущения, переживания, субъективности, проблема чувства собственного "я". Ведь каждый из нас в своем сознательном опыте, при восприятии внешнего мира, в процессе деятельности ориентируется прежде всего на какое-то собственное самоощущение. Все наши сознательные процессы сопровождаются внутренним чувством переживания.

Именно переживание как особого рода сложное чувство, сопровождающее все этапы восприятия нами разнообразных раздражений из внешнего и внутреннего мира, переработки мозгом всего многообразия поступающей в него информации, придает индивидуальному опыту каждого из нас отчетливый характер субъективности (это мои ощущения, мои переживания, это именно я чувствую) и как бы ставит каждое "я" в центр мира.

Чувство субъективности у взрослого человека представляется весьма сложной структурой. В ее формировании участвуют многие психические механизмы, включая и такие высшие, как, например, словесное мышление.

Но что лежит в самой изначальной основе, в самом фундаменте этого феномена субъективности, чувства своего собственного, личного "я"? Какие кирпичики формируют его?

Если в поисках ответа на эти вопросы обратиться к азам, следовало бы вспомнить, как об этом говорит советский исследователь А. Н. Леонтьев: в основе феномена субъективности, как и психики вообще, считает он, лежит ощущение, т. е. способность простейшим образом, но уже чувственно отреагировать на воздействие на организм тех или иных внешних факторов. Само же ощущение базируется еще на более элементарном явлении - раздражимости, т. е. реакциях живого существа на внешние раздражения еще без какой бы то ни было способности к чувственной оценке этих воздействий, или, как говорят, без субъективного конца.

Но мы не будем углубляться столь далеко в поисках основ субъективности, чувства собственного "я" - это нас отвлекало бы от нашей ближайшей задачи. Перейдем сразу к более сложным кирпичикам, т. е. как бы начнем не с отдельных букв, а сразу со слов и предложений.

Конечно, самым убедительным в выяснении интересующих нас вопросов была бы постановка такого эксперимента, когда на время оказались бы отключенными все высшие этажи психической сферы, все наше логическое, словесное мышление, и мы имели бы возможность наблюдать низшие, глубинные слои психики. Возможно ли такое? Оказывается, подобного рода "эксперименты" в нашей жизни встречаются не столь уж редко. Вот, к примеру, один из них.

Выходя из дому, человек случайно поскользнулся и упал. Голова ударяется обо что-то твердое, перед глазами искры, а затем - темнота, небытие... Через какое-то время, исчисляемое чаще всего секундами или минутами, реже - часами, сознание возвращается. Характерная картина для сотрясения мозга. Есть и более безобидный вариант такого эксперимента - обморок, наступающий у одних при виде крови, у других - в душном помещении, у третьих - при волнении.

И после сотрясения мозга и после обморока восстановление сознания происходит не одномоментно, сразу, а как бы поэтапно, хотя эти этапы обычно очень короткие и сменяют друг друга буквально в какие-то мгновения, секунды. Один из отечественных ученых, физиолог А. А. Герцен (кстати, сын великого мыслителя А. И. Герцена), сам страдавший обмороками, еще в 1890 году оставил очень подробное и красочное описание такого поэтапного восстановления сознания, ставшее классическим. Вот что он писал о самой первой фазе обморока: "В момент глубокого обморока всякое сознание совершенно отсутствует, наступает абсолютное психическое небытие. Но вот обморок ослабевает; на фоне бессознательного начинает выступать нечто. Прежде всего появляется какое-то неопределенное, смутное чувство, чувство бытия вообще, не имеющее никакого отношения к индивидуальности субъекта, без всякого различения "я" от внешнего мира. В этот момент субъект проявляет только безличное сознание; при этом может быть чувство приятное, если при обмороке нет условий для боли; но оно может быть и очень неприятное, если есть боль: это единственно возможное различение; есть ощущение жизни и довольства или ощущение жизни и страдания, без знания, чем обусловливается и страдание и довольство".

Позднее, на следующем этапе - "среди хаоса первой фазы ... вырисовываются мало-помалу кое-какие темные и неопределенные различия; человек начинает слышать и видеть; но, что очень любопытно, кажется, что и звуки и цвета рождаются внутри самого субъекта, без малейшего представления об их происхождении извне, мало того, нет никакой связи между различными звуками и цветами - каждое из ощущений чувствуется изолированно..." Это словно какой-то беспорядочный калейдоскоп, кинематографическая лента, смонтированная из обрывков, взятых из самых различных фильмов. И тут еще тоже нет отделения "я" от "не - я".

Но вот, наконец, начинает осознаваться и собственное "я", происходит как бы отделение "я" от внешнего мира, хотя еще отсутствует понимание наличной ситуации, причинно-следственных отношений: "В этой фазе пробуждения я чувствовал ясно, что это я, что мои ощущения слуховые и зрительные происходят от предметов, которые не составляют части меня, но я не понимал, что происходит и произошло; почему я здесь, распростерт на земле или на софе, зачем присутствуют окружающие меня"...

И лишь на последнем, четвертом, этапе наступает полное восстановление сознания с ясным пониманием всего, что касается личного "я" и окружающего его внешнего мира.

Иной раз подобное поэтапное восстановление сознания наблюдается и при пробуждении от глубокого сна. Вот как, например, сказано о самых первых фазах пробуждения в романе Марселя Пруста "По направлению к Свану": "...проснувшись ночью, я не мог понять, где я, в первую секунду я даже не мог сообразить, кто я такой; меня не покидало лишь первобытно простое ощущение того, что я существую,- подобное ощущение может биться и в груди у животного".

Именно вот такое простейшее, безотносительное чувство "бытия вообще", пребывания в мире, существования, появляющееся на самой ранней стадии восстановления сознания, уже издавна многие ученые-психологи, психиатры и клали в основу сознания и самосознания человека, считали простейшим фундаментом нашего "я", нашей личности. Об этом, например, писали еще в конце прошлого и начале нашего столетия В. М. Бехтерев, А. Галич, А. Ф. Потебня, Т. Рибо, С. С. Корсаков и другие. В. М. Бехтерев прямо называл это "неясное, безотноси-тельное чувствование собственного существования простейшей формой сознания, а Т. Рибо отмечал: "...это ощущение бытия, чувствование жизни... которое... остается всегда неясным для нашего сознания, именно и является главной основой личности".

Какие же формации мозга, какие нейрофизиологические механизмы обеспечивают возникновение и проявление этого ощущения у человека?

Для ответа на этот вопрос нам сначала придется разобраться во внутренней структуре указанного чувства, ибо оно хотя и фундамент, но фундамент, состоящий не из единого однородного материала, а из нескольких компонентов.

Прежде всего "чувство существования" включает в себя в качестве обязательного элемента состояние бодрствования, ибо этого чувства не может быть, когда сознание полностью потеряно, когда весь мозг как бы заторможен. Затем оно связано с простейшими эмоциональны ми ощущениями (хотя бы в качестве "приятного" или "неприятного", как писал А. Герцен). И наконец, несколько позже, ко всему этому прибавляется еще интеграция различного рода ощущений из внешнего мира - зри тельных, слуховых и др.

Чем определяется состояние бодрствования, его уровень? В последние несколько десятилетий этот вопрос занимал многих ученых (Г. Моруцци, Г. Мэгун и др. Исследования велись на животных с применением электроэнцефалографии. Удалось выяснить, что при раздражении определенных образований ствола мозга, производимых во время сна животного, на электроэнцефалограмме появляются такие же высокочастотные низковольтные колебания, какие характерны для состояния бодрствования, и если эти раздражения продолжать, то животное проснется.

Многочисленные опыты показали, что указанная область ствола соответствует особой системе мелких нервных клеток, составляющих так называемую ретикулярную формацию (в ней клетки действительно располагаются как бы в виде сеточки - ретикулума). Когда-то на эту сеточку ученые смотрели лишь как на своеобразную упаковку для проходящих тут важных нервных путей, И лишь совсем недавно она оказалась в центре внимания нейрофизиологов.

Выяснилось, что ретикулярная формация из ствола мозга простирается выше - до подкорки, и повсюду ее стимуляция воздействует на вышележащие отделы мозга, вызывая их активацию. Она действительно чем-то напоминает заряжающую подстанцию или динамо-машину, посылающую вверх по проводам свои токи, которые зажигают лампочки - нервные клетки коры мозга...

Подобными же электрофизиологическими экспериментами с вживлением животным в различные отделы мозга электродов с последующим их раздражением было выяснено, что образования, ответственные за эмоциональные ощущения, располагаются в основном в подкорковых областях мозга. Особенно убедительными были опыты с так называемым самораздражением, начатые еще в 1953 году американскими учеными Дж. Олдсом и П. Милнер. Оказалось, что электрическое раздражение определенных областей подкорки могло настолько понравиться крысе, что онa затем сама многократно нажимала на рычаг, включающий электрический ток. Иной раз такую работу крыса производила на протяжении суток, доводя число самораздражений до 12 000 в час (!), пренебрегая и едой и питьем. Так были открыты в мозге "центры удовольвия". Позднее выяснилось, что совсем рядом с ними располагаются в подкорке и "центры неудовольствия", при раздражении которых животное испытывает такое неприятное чувство, что всеми силами избегает повторных раздражений. Иными словами, в мозге животного "рай" и "ад" могут соседствовать.

Такие же "центры удовольствия" и "неудовольствия" (или "наказания") были обнаружены и в подкорковых зонax у людей. Подобные наблюдения осуществлялись время нейрохирургических операций, производимых по поводу тех или других тяжелых заболеваний мозга (опухоли, паркинсонизм, эпилепсия). В одном из таких наблюдений больная, например, заявила, что при раздражении определенной области в подкорке у нее возникает чрезвычайно приятное ощущение, несколько напоминающее чувство оргазма... Падкие на сенсации западные журналисты на основании подобных наблюдений стали говорить о возможности в будущем вызывать искусственно разные эмоции у здоровых людей и дарить счастье и радость по заказу или "по заслугам".

И наконец, сходными эспериментальными методами было установлено, что простейший анализ, простейшая интеграция в единое целое различных ощущений тоже происходят на уровне подкорки, например в так называемом зрительном бугре.

На основании всего сказанного можно полагать, что нейрофизиологической базой, обеспечивающей формирование недифференцированного чувства "существования в мире", являются именно подкорковые образования мозга. Тут складываются нервные структуры, тесно связанные между собой группы нервных клеток, особые "психические органы", ответственные за появление у человека простейшего чувства "я" - чувства "бытия в мире".

То, что это действительно так, подтверждают те же наблюдения нейрофизиологов при проведении больным нейрохирургических операций на глубинных отделах мозга. Оказалось, что при раздражении тех или иных участков подкорковых областей, помимо разных сравнительно простых феноменов (например, эмоциональных ощущений), могли возникать и различные сложные, комплексные явления, относящиеся к нарушениям индивидуального сознания и самосознания, чувства "я". Так, у больных могли появляться ощущения неясности сознания, нереальности, иллюзорности окружающего мира, отчуждения от него, нарушение чувства единства "я" и т. п. Могло и полностью выключиться сознание.

Как и когда формируются указанные структурные комплексы, обеспечивающие возможность появления чувства бытия? Надо думать, они создаются почти целиком по врожденным, генетическим механизмам. Эти структуры в основном уже должны быть готовы к моменту рождения ребенка. Нас не должно удивлять, что формирование механизмов обеспечения такого сложного психического феномена, как "чувство бытия", происходит как бы чисто автоматически. Мы ведь уже говорили о том, сколь много сложных психических явлений имеют в своей основе именно врожденные структуры. Но вместе с тем несомненно, что усложнение и окончательная шлифовка указанных механизмов происходят уже после рождения, в первые недели и месяцы жизни ребенка. Это главным образом объединение эмоциогенных структур со структурами по интеграции различных сенсорных импульсов. Так что появление простейшего "чувства бытия" - еще совершенно недифференцированного, неосознаваемого (сознания еще нет!) - происходит, видимо, уже в первые месяцы жизни ребенка.

В связи с тем что указанные основы "я" являются врожденными, формируются по генетическим механизмам, они отличаются и чрезвычайной "крепостью", "устойчивостью" по отношению к различным воздействиям на мозг. Как показывает опыт, простейшее чувство "я" сохраняется при самых тяжких заболеваниях мозга и теряется лишь при обмороке, коматозном состоянии и глубоком сне без сновидений. Поэтому совершенно справедливо высказывание об этом чувстве "я" советского исследователя Е. В. Черносвитова: "...мы рождаемся с ним, и это - последнее, что мы теряем, умирая"...