Сияющая вершина

Теперь - еще немного о вершине - о тех слоях нашего "я", которые связаны с сознанием.

Сознание... Самое высокое, самое совершенное, самое сложное явление нашей психики. Не некий побочный, случайный ее продукт или эпифеномен, как считают некоторые западные психологи, а совершенно закономерная ступень в развитии нервной системы, нервной деятельности, да и природы вообще. То, что в своей полновесности присуще лишь человеческой психике, что явилось результатом многовековой истории становления человеческого общества, результатом не пассивного приспособления человека к окружающей среде, а активного воздействия на нее, результатом трудовой деятельности. То, что позволило человеку добиться столь великолепных результатов в познании мира, добраться до глубин атома и до далеких просторов космоса.

Сознание - это не отдельный, не связанный с другими психическими функциями феномен, а как бы особый, высший уровень их интеграции, их синтеза.

Точного определения сознания, единой всеобъемлющей формулировки из-за его многозначности, многоплановости, по-видимому, достичь почти невозможно. Философы, психологи, нейрофизиологи, психоневрологи с учетом специфики своей области знаний обращают преимущественное внимание то на одну, то на другую сторону этого многопланового явления. А отсюда иной раз словно бы и разговор на разных языках, отсюда и то сужение проблемы, которое не редкость в рассуждениях разных специалистов: сведение сознания то просто к бодрствованию (что очень характерно для многих нейрофизиологов Запада), то к словесному мышлению, то к процессу познания...

Такое положение не могло не сказаться и на проблеме выяснения нейрофизиологических механизмов, обеспечивающих формирование индивидуального сознания. Поиски "местопребывания" сознания имеют многовековую историю. Еще Р. Декарт пытался поместить его в маленькое мозговое образование - так называемую шишковидную железу, или эпифиз. А уж когда в мозге, в его коре стали открывать определенные центры, ответственные за те или иные функции, как простые (чувствительные, двигательные), так и сложные (речь, счет, письмо), то, казалось, что вот-вот соответствующий центр будет найден и для сознания.

Но, увы, надежды не сбылись. Специальные эксперименты на людях, естественно, не ставились, но в избытке были различные другие возможности для суждения о локализации сознания. В частности, такие вынужденные экспериментальные ситуации возникали при операциях по поводу опухолей мозга, а также при ранениях головы (особенно - во время войны). Оказалось, что поражение самых различных областей полушарий мозга не приводило к утрате сознания. Сознание не было похоже на другие высшие корковые функции (такие, как речь), которые легко расстраивались при повреждении совершенно определенных зон коры мозга.

Но вот если направление таких поисков изменить из горизонтального на вертикальное и идти от коры вниз, к стволу мозга, то картина оказывалась иной. Уже при вмешательстве на подкорковых образованиях, но особенно на еще более низких - стволовых - можно было довольно легко вызвать потерю сознания. Так, может быть, именно здесь и размещаются все его механизмы?

В результате подобных наблюдений и рассуждений и возникла так называемая центрэнцефалическая теория сознания У. Пенфилда, согласно которой глубинные центральные отделы мозга, где интегрируют импульсы, идущие от различных анализаторных систем организма (зрение, слух, осязание и т. д.), и являются центром сознания. Насколько У. Пенфилд прав?

Одна простая аналогия. Посреди комнаты в вашей квартире стоит новогодняя елка. Детишки не только украсили ее игрушками, шарами, но и навесили гирлянду лампочек. И когда в темноте вдруг вспыхивают разноцветные огоньки, восторг охватывает не только маленьких членов вашей семьи. Но вот кто-то нажал на кнопку выключателя - и замечательное зрелище прекратилось... Так можно ли сказать, что все это волшебство заключено именно в выключателе? Да, "пульт управления" - вот он, в ваших руках; но ведь то, что находится внутри самого пульта, или то, что с его помощью передается дальше, совсем не равноценно тому чудесному явлению, которое вы только что наблюдали...

Нечто сходное происходит и при воздействиях на ствол мозга: выключается один из механизмов, обеспечивающих сознание, а именно - механизм бодрствования мозга, механизм его стимуляции. Но ведь все "многоцветие" сознания не сводимо лишь к механизмам бодрствования. В противном случае сознание можно было бы приписать и головастику!

Поэтому-то наиболее верным представляется утверждение, что локализовать механизмы сознания в какой-то ограниченной области мозга нереально. Фактически сознание - это продукт деятельности всего мозга или большей части его.

Сознание, конечно, невозможно без механизмов бодрствования, но оно невозможно, например, также и без механизмов памяти. Особая роль в обеспечении сознания принадлежит лобным долям мозга, их организующей функции, как об этом говорят результаты исследований советского ученого А. Р. Лурия. В целом сознание следует понимать как систему, как системную функцию со сложнейшей иерархией обеспечивающих ее психических процессов.

В общем, надо полагать, что формирование мозговых систем обеспечения сознания происходит в основном по тем же принципам, что и формирование механизмов менее сложных функций (речевых, зрительного гнозиса и т. п.). В основе этих механизмов - тоже создание и "дорог" и "тропок", только уже нового, высшего порядка, опирающихся на "дороги-тропки" более простых функций. Но есть в них и нечто принципиально новое.

Взять хотя бы такой кардинальный признак сознания, как отражение отражения. Что он означает? Дело в том, что наше сознательное отражение внешнего мира не исчерпывается простым построением в мозге образов этого внешнего мира, созданием как бы некоей внутренней фотографии его, т. е. тем, что присуще уже психике животных. Имеется еще второй этап - как бы рассматривание изнутри полученной картины. Словно "кто-то" внутри нас, внутри нашего мозга смотрит на экран, на котором отражается в миниатюре то, что происходит в окружающем нас мире. Вот это и есть отражение отражения, т. е. как бы повторное отражение.

Издавна, характеризуя указанные процессы, психологи говорили о принципе гомункулуса - т. е. как бы о наличии в нашем мозге маленького человечка, который рассматривает то, что получается в мозге большого человека. Но такой принцип никак не спасает положения, ибо остается непонятным, как же воспринимается это вторичное отражение. Ведь тогда приходится предположить, что в мозге гомункулуса должен быть еще один - меньший гомункулус, гомункулус второго порядка, рассматривающий, в свою очередь, то, что отразилось в мозге гомункулуса номер один. Получается бесконечный ряд гомункулусов - т. е. мы как бы приходим к принципу русской матрешки... А это - тупик...

Может быть, лучше говорить о каком-то сложном, комплексном системно-экранном принципе? Может быть, следует считать, что феномен отражение отражения возникает не в результате только того, что просто происходит новое отражение на "экране" более высокого уровня, т. е. в системах клеточных ансамблей, опирающихся в своих функциях на более низшие уровни мозговых механизмов, но из-за параллельного, одновременного протекания этих процессов на разных этажах, в разных по сложности клеточных ансамблях?

Некоторые физиологи полагают, что именно такой параллелизм, или так называемый "повторный вход", и создает возможность для одновременного восприятия внешнего мира и осознания самого факта этого восприятия. Так, американский исследователь Дж. Эделмен считает, что феномен осознания возникает в результате двухфазного цикла протекания психического процесса: начальной обработки полученной информации и затем повторного ее входа со сравнением с имеющимися в нашей долговременной памяти данными.

О подобных более высокого уровня новых "системных экранах", формирующихся в мозге в процессе усложнения механизмов восприятия внешнего мира, свидетельствует и феномен так называемой репрезентативности. Мы с вами знаем, что внешний мир представляется нам не в качестве каких-то существующих внутри нашего мозга картинок внутренних образов, а действительно находящимся перед нами, снаружи. Получается так, словно сформировавшийся в мозге образ вновь отбрасывается, выносится вовне, за его пределы.

Некоторые ученые прямо и связывали такую репрезентативность, вынесенность образа наружу с какими-то гипотетическими механизмами обратного перекодирования информации, обратного проецирования образа и наложения его на истинную внешнюю картину... Пытались объяснить такое обратное перекодирование наличием в мозге путей, нервных волокон, идущих не от воспринимающих образований в центральном направлении (так называемых афферентных), а в обратном направлении - т. е. от центральных образований к периферическим (эфферентных). А такие пути действительно имеются в достаточном количестве в разных отделах мозга: наряду с нервными волокнами, идущими от сетчатки к зрительным центрам и несущими зрительные импульсы в мозг, есть, хотя и в меньшем количестве, волокна, идущие от мозга по направлению к сетчатке.

Но какова действительная роль таких эфферентных путей? Оказалось, что они отнюдь не являются путями истинного обратного перекодирования. Их роль более скромная, более механическая. Воздействуя на периферические образования, они просто как бы регулируют количество поступающей информации, контролируют "входные ворота", например возбудимость сетчатки.

Но все же не следует думать, что поступающие по таким обратным путям к периферическим звеньям анализаторов импульсы, как и самое состояние этих периферических звеньев, не играют никакой роли в окончательном формировании в мозге образов внешнего мира. Играют, и большую! Поясним это на примере такого болезненного состояния психики, как галлюцинации.

Галлюцинации чаще всего бывают у больных острым психозом. Они могут быть слуховыми или зрительными - больные видят бегающих по комнате мышей, собак, чертей или слышат навязчивые голоса.

Галлюцинации могут возникнуть и вследствие отравления человека теми или другими веществами. Все, наверное, слышали о белой горячке - психозе, развивающемся у алкоголиков. Психоз нередко также бывает следствием отравления наркотиками, атропином и другими сильно действующими лекарствами.

И вот оказывается, что характер галлюцинаций в определенной степени зависит от того, какого рода интоксикация вызвала психоз. Так, при отравлении кокаином галлюцинаторные образы обычно выглядят очень маленькими, мелкими, а при отравлении атропином, наоборот, сравнительно большими, крупными. Чем объяснить такое различие? Разным воздействием этих веществ на периферические зрительные аппараты. Ведь в период пробуждения после приема больших доз мединала именно из-за паралича аккомодации наблюдается как бы надвигание галлюцинаторных образов, часто больные видят карликов, маленьких детей. А если в период галлюцинации у больного искусственно вызвать раздражение вестибулярного аппарата, то галлюцинаторные образы будут отличаться особой подвижностью, у них будут искривляться контуры...

Так что окончательный образ в мозге - это тоже как бы результат сложнейшей интеграции "экранов" или клеточных ансамблей разного уровня. И такое представление об этих механизмах позволяет нам разгадать одну небольшую загадку: почему галлюцинаторный образ совершенно свободно размещается среди реально существующих предметов? Как это черт может сидеть на действительно находящемся в комнате диване, пить из реально стоящего на столе стакана? Да, все это результат мгновенно происходящих в мозге функциональных соединений клеточных ансамблей разного уровня, "экранов" более высокого и низкого уровней. Такие новые констелляции создаются на ходу, они результат буквально мгновенной интеграции.

Вот какого рода сложные, комплексные, многоуровневые нервные механизмы лежат в основе таких удивительных явлений, как сознание и самосознание. Понятно что все эти механизмы создаются только в процессе на шей жизни, в процессе взаимодействия с внешним миром в процессе активной деятельности человека.

Поэтому-то если те высшие психические функции, которые так или иначе участвуют в формировании сознания, не развиваются, то и само сознание в своей полновесности не возникает. Чем характеризуется, например психика анэнцефала - ребенка, у которого от рождения отсутствуют большие полушария мозга? Лишь самыми простыми реакциями на окружающее, простейшей оценкой внешнего: отстранение при болевых раздражениях гримаса неудовольствия, если в рот попадает что-то кислое или горькое. У анэнцефала никогда не сформируется человеческое сознание. В крайнем случае, следуя за некоторыми учеными, можно бы говорить о наличие у таких больных самого примитивного биологического сознания, подразумевая под ним совокупность механизмов бодрствования и простейших эмоциональных реакций, т. е. того первичного базиса нашего "я", который присущ нам от рождения.

Примерно то же (хотя это уже, несомненно, другой уровень) - и со слепоглухонемым ребенком. У него также не сформируется полноценное сознание, если мы не начнем развивать в нем высшие познавательные функции, как это делали И. А. Соколянский и А. И. Мещеряков.